Авторские колонки

Игра в «последних, кто видел и помнит» – одна из любимейших моих игр. Называю её игрой, хотя сама идея может быть положена в основу полноценных научных исследований, в первую очередь, тех, что в жанре социально-исторической антропологии. Во множестве компаний мне удавалось отвлечь публику от алкоголя и разговоров об ерунде вопросом, а какое поколение может считать себя последним, которое видело и помнит… Варианты я подставлял разные.

Я пережил адову падлу-ковидлу (с этим был связан двухнедельный перерыв в колонкопроизводящей деятельности). Сейчас переживаю последствия. Чувствую за собой некоторую предобщественную ответственность – надо бы поделиться опытом и соображениями, вдруг кому-то пригодится. Адресат этой колонки – те, кто не переболел, те, кто не привился, и все те, кто сохраняют тот или иной скепсис по отношению к ковиду и прививкам.

Людям глобального мира, новым номадам, плохо понимающим, как единственную и неповторимую жизнь можно прожить в одном месте, не объяснишь, что когда проживаешь многие десятилетия в одном и том же городе, то имеешь возможность получать удовольствие от целой россыпи мыслеобразовательных эффектов. С одной стороны, ты словно смотришь длиннющую сериальную сагу, имеешь возможность наблюдать за самым интересным, что вообще есть в жизни – за тем, как меняются люди. С другой стороны, это ведь уникальное переживание – ежедневно оказываться в местах, с которыми у тебя связаны какие-то личностные переживания, возможные только в принципиально разных твоих возрастах. Грубо говоря, вот в этом месте ты толкал в песочнице машинки, а потом (много лет спустя) жарко целовался в романтической молодости или с трудом удерживал себя на ногах, перебрав лишнего, ибо романтические молодости не обходятся без избыточного алкоголя. А потом тут же праздновал новоселье коллеги, купившего квартиру в доме, который построили на месте детства и юности, а потом в будущем ты здесь возможно будешь ковылять со стариковской палочкой. То есть каждая городская локация это как штырек в детской пирамидке, на который ты нанизываешь воспоминания о случившемся с тобой в настолько содержательно разные периоды твоей жизни, что иногда кажется, что это с разными людьми происходило, просто каким-то чудом собралось – от разных людей! – в твоей голове.

Как уже наверняка знают все любители вкусно, быстро и вредно пожрать, «Сауроново око» корпорации McDonald's обратило внимание на Иркутскую область. Отдельные хоббиты из иркутского Шира как раз начали мутить всяческую антигубернаторскую активность. Во-первых, время пришло, иркутяне долго в политическом мире жить не могут. Во-вторых, открылся думский сезон, появляются возможности половить какую-нибудь рыбку в мутной выборной водичке. Макдональдс тут оказался лыком в строку, про него первой выстрелила находящаяся еще, то ли в перинатальной, то ли в непосредственно послеродовой стадии новая региональная оппозиция. Мол, что же это делается, бабоньки, скоро всех сибиряков американцы гамбургерами отравят, рожать не от кого будет!

Поколение, к которому я принадлежу – конец 1960-х и начало 1970-х гг. рождения – я величаю «последним советским поколением в истории России». Аргумент для этого очень простой. Мы – последние, кто в возрасте, в котором возможна хоть какая-то самостоятельная рефлексия, видели «настоящую» Советскую Атлантиду, то есть СССР в его доперестроечном формате. Мне, например, уже не довелось изучать в вузе дисциплину с названием «научный коммунизм». Историю КПСС, правда, в ее перестроечном формате – с «бухаринской альтернативой» и словом «застой» применительно ко времени Брежнева – я в вузе изучал. Я избежал «научного коммунизма», однако я прекрасно помню классные часы в школе, организованные классной руководительницей для душеспасительных бесед о вреде рок-музыки, на которых группе «Машина времени» доставалось не меньше, чем группе «Пинк Флойд». Помню и искреннее удивление нас, семиклассников – тех, кто хоть что-то знал про Макаревича и «Пинк Флойд» – а что, собственно, такого вредного для душевного здоровья советских школьников и общественной безопасности советского общества можно обнаружить в творчестве данных музыкальных коллективов? Разумеется, словосочетания вроде «душевное здоровье» и «общественная безопасность» мне сейчас подбрасывает наведенная память. В те времена никто, тем более, советские школьники, в таких выражениях действительность не мыслили и не оценивали.

У политологии, по крайней мере, у публичной политологии, нет совсем уж больших политологических тайн. Таких, которые были бы слишком сложны для обывателя (в нейтральном смысле этого слова), хотя бы чуточку сведущего в политике. Или таких, которые хотелось бы сберечь от массовой публики самим политологам. Разумеется, если речь не идет о такой специфической отрасли политологии, как «начальствоведение», состоящей из разной степени интимности эксклюзивов из жизни и взаимоотношений представителей правящего класса. Благородные колумнисты во все времена брезговали начальствоведением, а уж сейчас, во времена анонимных телеграмканалов, за это браться и смысла нет.

Раз уж приходила разок в голову идея, надо сделать так, чтобы о ней все знали. А то идея может прийти и уйти, а потом и потеряться. А вдруг идея-то хорошая! Не заслуживает того, чтобы потеряться без следа.

Как говорится, рискуя на себя навлечь… В общем, я из тех, кому понравилось изначальное оформление города И. ко Дню победы в цветах «чистого неба». Мне показалось правильным такое напоминание о том, что главное в любой «священной войне» это не сама война, а мир, который удается завоевать её ценой. Главное это возвращение миллионам людей возможности жить обычной жизнью, не посылая своих сыновей и дочерей в окопы и в тыл врага (пусть их именами никто и не назовет пионерские отряды).

В апреле продолжили сбываться самые неприятные прогнозы по поводу российской внесистемной оппозиции – то, что могло быть названо ее организационной структурой, подверглось, по сути, разгрому. По касательной досталось и одному из самых толковых русскоязычных СМИ, которое проштамповали «иностранным агентом». Не удивлюсь, если хмурые времена наступят и для телеканала «Дождь», который в последнее время напоминает не столько СМИ, сколько медиарупор Навального и его сторонников. В краснокирпичных башнях наверняка ищут вариант для осложнения жизни и ему.

Романтики отчаянного противостояния ощерившейся действующей власти, готовые демонстрировать безрассудную смелость в сопротивлении бессмысленной жестокости, могут искренне верить в «народ», который рано или поздно «проснется, исполненный сил», сметет, водрузит и люстрирует. Но мы-то, старые историки и стареющие политологи, прекрасно знаем, что системы, в которых правит какая-нибудь элитка, сносятся обиженной частью этой самой элитки. «Проснувшийся и исполненный сил народ» может играть для обиженной части правящего класса роль мотивационного сигнала или декоративного сопровождения, в наши-то времена не принято решать большие политические вопросы без телекамер, точнее без видео на смартфонах, одними табакерками в закрытых спальнях. Но всё, как и прежде, решают сильные мира сего, силушку которых не уважили должным образом или в чем-то ущемили, чего-то не додали и, особенно, не дай бог, отняли.

Ура, в Иркутске появилась новая и, судя по всему, долгоиграющая возможность для любителей воспламениться и самовыразиться в общественной дискуссии. Вот-вот начнется масштабная перестройка с элементами имитирующей реконструкции здания железнодорожного вокзала. Проект нового вокзала поражает новыми масштабами – около пяти тысяч квадратных метров всяческих помещений – и новейшими прибамбасами вроде эскалаторов и лифтов, но возмущает «рыцарей высокого художественного вкуса» и всех тех, кто готов возмущаться по любому поводу.

Игра в типологию – в умозрительное конструирование «типов» (клеток в таблице), по которым можно разнести непосредственно наблюдаемые фрагменты тяжкой действительности – давнее, очень давнее развлечение людей гуманитарного склада ума и поведения. Увлекался сим и Платон, видимо нахватавшись у Сократа, которому был благодарным учеником. Чрезмерно преуспел в этом Аристотель, который был Платоновским учеником, но, увы, отнюдь не благодарным. Есть в типологизациях много от серьезного, то есть, от самой, что ни на есть науки. Случается в типологизациях и многое от игры, то есть от развлечения.

Артем Рондарев, музыкальный журналист, будучи виртуальным участником книжного фестиваля «Книгомарт» (закончился позавчера) дал интервью иркутскому журналисту Вадиму Мельникову, в котором очень просто и очень точно высказал далеко не самой первой свежести мысль: «Искусство, по большому счету, и существует только до тех пор, пока его интерпретируют. Само по себе оно мало сообщает. Тебя интерпретируют, ты открыл рот – уже герой».

Сам я давно не участвую ни в каких политических спорах, никого ни в чем не убеждаю, тем более, не переубеждаю, но за другими «участниками соревнований» всегда наблюдаю с интересом и даже с удовольствием.

18 марта, в очередную годовщину Крымского «триумфнаша» и в день Парижской коммуны (советские хиппи времен перестройки набрасывали, что это еще и день, который отмечают хиппаны во всем мире) губернатор Иркутской области Игорь Кобзев выступил с ежегодным (по сути, обязательным) посланием.

Философы, особенно преподаватели философии, любят – то ли для простоты и удобства, то ли в силу каких-то устойчивых, генетически передающихся заблуждений – представлять историю философии или содержание ее отдельных этапов как противостояние двух позиций или направлений. Словно в обсуждении вопросов, с одной стороны, не имеющих отношения к практической жизни, а, с другой стороны, появляющихся в силу какой-то таинственной склонности человека к постановке вопросов предельной важности, третьего не дано.

Довелось мне на прошедшей неделе встречаться со школьниками из одной иркутской школы. Мероприятие было задумано и реализовано в неувядающем формате «встреча с интересным человеком», то есть включала в себя простую повестку: обсуждение с гостем (то есть со мной) жизненного опыта гостя (то есть моего жизненного опыта), обсуждение Путина и Навального (дань времени) и обсуждение Иркутска (дань вечности).

Это моя пятисотая колонка в «Иркутской Торговой газете». Первые колонки в «Торговой» увидели свет – тогда еще не только интернетный, но и бумажный – больше десяти лет назад. Страшно сказать, в 2010-м году. Как теперь принято восклицать по подобным поводам: «Мы ведь тогда жили в другой стране!» Это правда. В той, в другой, стране я говорил про нашу политическую жизнь: «У нас бархатный авторитаризм». Сейчас предпочитаю говорить, что у нас наждачный авторитаризм. «Наждачный» означает, что по голове поленом (еще? пока?) не бьют, но мозги обрабатывают наждачкой, а не бархаткой.

В Иркутске запахло «второй топонимической». Несколько слов, сказанных советником губернатора Денисом Вороновым о возможном возвращении иркутским улицам дореволюционных названий, вызвали очередное «бурление» согласных и несогласных. Кроме обычных фейсбучных стычек и ристалищ, прозвучали и «институциональные высказывания». Решительнее всех ответил городской комсомол, заподозрив «либерально-буржуазный блок» в намерениях нанести очередной удар по славному советскому прошлому Иркутска.

Обсуждать вчерашнюю акцию оппозиции с фонариками («ночь длинных фонариков») просто неспортивно. Благороднее будет, если напишу что-нибудь для оппозиции обнадеживающее, тем более, что на этой неделе ее лидерам и активистам и придется придумывать что-то против тренда «демотивации протеста», который креативные фонарики усилили.