Авторские колонки

Сам я убежденный сторонник смены парадигмы в известной общественно-политической дискуссии на экзистенциальную тематику: настоящий самурай иркутской жизни выбрасывает ёлку 23 февраля или все-таки 8 марта? Кстати, до всевластия социальных сетей я таких дискуссий не припоминаю. Как социальные сети приучили народ жить трусами напоказ, так и про выбрасывание ёлок началось. Если что, я-то только за. Бессмысленная и бессущностная самопрезентация в публичном пространстве, превращение любой кучки экзистенциального кала в ресурс для персонального жизнетворчества, оттачивание навыков привлечения общественного внимания к своей никчёмной житухе, пустой голове и подлой душонке – это все я считаю делом достойным, интересным и даже просто обязательным для всех, кто стремится хоть как-то воспарить над беспонтом действительности и человеческого удела. И если для этого всего требуется терпеть в доме пожелтевшую и осыпавшуюся, превратившуюся в стоячий скелет ёлку до черт знает каких календарных пределов, значит, надо терпеть. Всё лучше, чем по политике ругаться, воображая себя декабристами и Бенкендорфами нашего времени.

Иркутское Ново-Ленино в народном иркутском языке стало «Новолягой», что называется, на моей памяти. Я провел в Ново-Ленино часть своего советского детства, бывая в гостях у бабушки, по сути, проводя у нее все нелетние каникулы, и никакой «Новоляги», не говоря уже о еще более недавнем «НЛО», я не помню. А вот улица Омулевского устами проживавших на ней иркутян называла себя «Омулягой» всегда. Ну, может быть, и не всегда, но сколько я себя помню.

Первую колонку наступившего загадочного 2023-го года я, пожалуй, напишу в своем любимом жанре «мы – иркутяне, с нами чёрт… знает кто и что». Это жанр, объединяющий мои колонки про «иркутскость», иркутский характер и про выдающихся наших одноземельцев.

Есть традиции. Традиции нельзя нарушать, тем более, под новый год, который, по сути, весь состоит из традиций. Одна из моих традиций колумниста «Иркутской Торговой газеты» (замечу, что колумниста с двенадцатилетней выдержкой) следующая – в последней колонке уходящего года рассказывать какую-нибудь новогоднюю сказку. Иногда не совсем уж новогоднюю, но обязательно сказку. Кому интересно, вот по ссылкам сказки только последней пятилетки: «Сказка об отчаявшемся иркутянине», «Сказка об иркутской маске», «Легенда о третьем иркутянине», «Старая иркутская новогодняя сказка», «Заколдованный человек» – сказка про знаменитую в Иркутске собаку по имени Снифф.

Пять лет назад на одном публичном мероприятии – в рамках проекта с очень красивым названием «Оттенки века: между мечтой и реальностью» – сотрудники Иркутского облкинофонда похвастались и порадовали публику уникальной находкой. В каких-то центральных архивах они раскопали трехминутную кинозапись от Антонио Донателло, самого легендарного итальянца в иркутской истории. С тех пор, как я понял, никто этих трех минут кинохроники из иркутского прошлого не видел, найти в ютубзике ничего не удалось, поэтому придется мне пересказать кое-что оттуда своими словами. Даже раскрасить скриншотом эту колонку у меня нет возможности.

Ровно три года назад, 12 декабря, довольно поздно по иркутскому времени в наших краях стало известно об отставке губернатора-коммуниста Левченко и о назначении врио губернатора И. И. Кобзева. Интересно, что месяц декабрь и конкретно 12 декабря – довольно знаковые в жизни нашего генерал-губернатора. Ровно за год до Иркутской области 12 декабря 2018 года ему было присвоено специальное звание генерал-лейтенанта внутренней службы. А до этого звание генерал-майора внутренней службы он получил 13 декабря 2012 года. Через день после 12-го.

Слово «дебандеризация» я услышал не от Путина. И даже не от официального путинского двойника – Пескова. Его использовал бывший губернатор Иркутской области, депутат Государственной думы, руководитель иркутского обкома КПРФ С. Г. Левченко. Так он еще весной высказался на своей прессухе, отвечая на вопрос об отношении к СВО: мол, «ненька в вышиванке» давно нуждается в «дебандеризации». Скажем прямо: хлесткое слово. Опять же скажем прямо: хлесткость эта, конечно, не уровня выражений от нынешней политической реинкарнации Д. А. Медведева, заслуженного борца с иблисами и прочими демонами, но тоже ничего.

Никакой сенсации не случится, если я уверенно заявлю, что у каждой враждующей стороны есть свои «распятые мальчики». Таковы уж правила вражды. У украинской стороны, например, аналогом «мальчика» стала «чайная ложечка», позвольте обойтись без подробностей, тем более – и так бывает очень редко – оба фейка признаны фейками самими раскручивавшими их сторонами. Но это именно фейки, которые следует отличать от так называемой «постправды». Постправда (далее без кавычек) – штука более сложная, но возможно более эффективная в пропагандистских войнах. У меня, кстати, язык не поворачивается называть пропагандистские войны информационными, хотя устоялось именно словосочетание «информационная война».

Спасибо компании En+, благодаря которой иркутяне увидели спектакль Константина Богомолова «Таня» и даже самого Константина Богомолова. Все случилось в рамках фестиваля культуры «Энергия», на котором иркутской культурной публике много чего и кого показали. За всё огромное спасибо, за спектакль Богомолова отдельное спасибо, основателю En+ Олегу Владимировичу Дерипаске особое отдельное спасибо. С 2015 года не упускаю повода указать, сколь правильно мегакорпорация энергетиков и алюминщиков ведет себя по отношению к региону, в котором расположены её производственные мощности. Я сейчас не про ковидные госпитали в области и не про строительство головного офиса в Иркутске, а про самые разные культурные мероприятия – от грандиозных книжных фестивалей до встреч с публикой, что называется, актуальных творческих личностей уровня режиссера Звягинцева или писателя Водолазкина.

Конечно, коль речь пойдёт об идеальном иркутянине, было бы уместнее назвать колонку «Легенда об идеальном иркутянине». Ибо идеалы должны стыковаться не с миром фактов и вещей, а с миром фантазий и идей, соответственно отражаться в легендах, а не повестях. Однако идеальный иркутянин был встречен мною в совершенно реальной жизни, в реальном Иркутске, в реальном такси. Поэтому, уж простите, тут будет простенькая и коротенькая «повесть», а не величественный «сказ» какой-нибудь.

Врио главы ДНР Денис Пушилин сделал заявление, что первым замом мэра Мариуполя в скором времени станет Дмитрий Бердников. Да-да, Дмитрий Викторович Бердников, мэр Иркутска с 2015 по 2020 гг., уедет в Мариуполь. «… Снимите шляпу, снимите шляпу! Уедет сам, уедет сам – Не по этапу, не по этапу». С русской поэзией XX века на подобные темы можно играться и дальше.

В эти дни, когда российское руководство, видимо, после северного харьковского отступления планирует отступить на южном херсонском, я особенно остро задумываюсь о деструктивном нарративе Дня народного единства.

Мой отец – Фёдор Карлович Шмидт – приехал в Иркутск (из деревни в Красноярском крае) поступать в университет в 1958 году. Ему было шестнадцать, семнадцать исполнилось в октябре. Серебряная медаль давала очень высокие шансы на поступление. Отец поступил и, как говорится, «на роду ему было написано» уже потом – в девяностые – работать ректором этого университета.

Ни мгновения не сомневаюсь, что этот иркутский дом не входит ни в какие туристические маршруты по славному городу И. Очень вероятно, что это не единственный дом в Иркутске, который может похвастаться тем своим «качеством», что я опишу в этой колонке. Просто я других не знаю. И, к сожалению, не знаю, как обстоят дела с таким «качеством» у домов в других городах.

Жевательная резинка – жвачка или «жевачка» (такое написание предпочитает изрядное количество знакомых мне людей) – не входит в обязательный для приготовления к войне набор. Тот самый, который мы именуем тремя словами: соль, спички, мыло. Мыло в старину заменяли на керосин. А самые воинственные во все времена заменяют его на патроны. На самом деле, в сей набор персонального (экзистенциального?) чучхе ещё кое-что входит, что называется, по вкусу, но начинается он с незапамятных времен с соли и спичек и точно не включает в себя жевательную резинку.

Бежал я год с небольшим назад по улице Подгорной. Я почему-то по ней никогда не хожу простеньким «пешедрапом», всегда передвигаюсь на повышенной скорости, действительно практически бегом. Даже не знаю, почему так. То ли потому, что там тротуары неудобные и хочется побыстрее свалить с этой улицы, чтобы не подвергать свою жизнь проносящейся рядом автомобильной опасности. То ли потому, что сам я всю жизнь сторонился гор, альпинизма, туризма и прочей романтики рюкзачно-палаточного преодоления собственных слабостей и проверки себя на прочность, поэтому на улице с названием Подгорная мне бессознательно хочется демонстрировать непонятно кому скорость, легкость и презрение к ландшафтным препятствиям.

Время сейчас, сами знаете, мало того, что не мирное, так еще не факт, что не будет проблем, если напрямую его назвать военным.

Не побоюсь предположить, что основным предметом политологической рефлексии в регионах, несмотря на все ковиды, СВО и мобилизации, остается вопрос о полезности, бесполезности или вредности руководителей регионов инорегионального (варяжеского) происхождения. Удивительное дело, этот вопрос не стоит сейчас столь остро в Иркутской области, хотя, казалось бы, где, если не у нас, с нашим-то конфликтным бэкграундом на эту тему бесконечно рефлексировать? Совершенно сознательно отказываюсь объяснять это «притупление земляческой боли» какими-то невероятными успехами правления губернатора Кобзева.

Вы будете смеяться, но настоящим Сократом нашего времени оказалась Алла Борисовна Пугачева. Я не шучу. Я сам этому удивляюсь. Отдельно удивляюсь тому, что вот кумир моей юности Борис Борисович Гребенщиков ведет себя в противостоянии с нашей авторитарной властью и в реакциях на все неоднозначности происходящего очень попсово и неизобретательно, а всегда чужеродная мне старушка Алла показала в этом жанре настоящий авторский мастер-класс. Однако, наверняка заинтриговав упоминанием Сократа, объясню, почему Пугачева это Сократ.

7 сентября умер Володя Грицина. «Живая легенда» андеграундного Иркутска стала просто легендой. Володе в каком-то смысле повезло с фамилией. В рок-тусовке 1980-х, как и положено в «альтернативных средах», его окружали люди с кличками (никами), а у него фамилия была такая, что ни в каких кличках нужды не было. Грицина и Грицина – все называли его только так. Некоторые мои товарищи успели в последние несколько лет поназывать его Альбертычем. Возраст уже позволял переходить на отчества.