Новые иркутяне

- Видел-видел тебя в субботу на акции «Гори, Путин, в аду!».

- Я просто мимо проходил.

- Да ладно тебе. У тебя слова «Долой самодержавие!» были на лбу неоновыми буквами стиля «иркутскость» отпечатаны.

Это фрагмент иркутского разговора. А эта колонка не про то, что вы подумали – не про субботнюю всероссийскую акцию навальников, которую злоязыкий участник цитируемого разговора поименовал то ли «Прыщи против Путина», то ли «Прыщи – средство от Путина». Колонка эта вообще не про политику. Это финальная часть триптиха про бренд, точнее проект бренда Иркутска, предложенный разработчиками из компании «Инстид» и дружно разруганный передовой иркутской общественностью. Первые две части можно прочитать здесь и здесь.

Особый эмоциональный окрас общественным ругательствам, как известно, придала прописка разработчиков – то ли Москва, то ли Лондон. Чужие, одним словом. Гневная риторика в таких случаях предсказуема: «Почему не позвали своих? Почему не заплатили миллион триста тысяч своим? У нас свои не хуже!»

В этом территориальном брендинге тема «свои-чужие» не просто проблемная, но и тупиковая. Чтобы ухватить суть города, из которой можно слепить бренд, надо увидеть город со стороны. Нужен эффект «остранения», если воспользоваться любимым словом Виктора Шкловского. Подчеркну – не отстранения, а остранения. Надо уловить какие-то странности города, которые могут уловить только чужие. Поэтому нужны чужие. Но город при этом еще нужно адекватно знать и понимать. А на это способны только свои. Изнутри не увидишь того, что видно только извне, и наоборот. Вот и пойми, как тут технологически приспособить своих к чужим и наоборот?

Притчей во языцех стала благородная попытка превращения города Пермь в «культурную столицу России», предпринятая в 2010 году пермским губернатором Олегом Чиркуновым и известным эстетом широкого профиля Маратом Гельманом. Очевидцы рассказывают, что выглядело это так. В Пермь привозили культурных москвичей и они в Перми дискутировали о культуре так, словно бы у себя в Москве они о культуре поговорить друг с другом не имели возможности. Местные, будущие жители культурной столицы, внимали. Отличный, кстати, кейс для исследующих форматы современного колониализма и практики деколонизации. Закончилось там, в Перми, все не очень славно.

Вот и у нас взаимодействие своих и чужих изначально пошло по тупиковому сценарию.

Хотя один выход я вижу и сейчас. Он многим не понравится, но это реальный выход, который, более того, обещает саму историю брендирования Иркутска превратить в уникальный бренд.

Даю краткое описание выхода. Волевым политическим решением из обсуждения бренда Иркутска выбрасываются все, кому за сорок. Еще лучше – за тридцать пять. Или так: к обсуждению бренда допускаются женщины до сорока и мужчины до тридцати пяти. Конкретные возрастные цензы можно обсудить, но идея в том, чтобы исключить из истории с городским брендом всех, кто уже прожил в Иркутске бОльшую часть своей сознательной жизни, и оставить только тех, кто возможно бОльшую часть своей сознательной жизни здесь проживет. Пусть бренд обсуждают те, кому с этим иркутским брендом потом жить. А со старшим поколением пусть только консультируются в индивидуальном порядке и то, если возникнет такое желание. Мне кажется, это решит многие проблемы – и с неоновыми буквами, и с «иркутскостью», и проблему «свои-чужие» тоже решит.

Иркутск остро нуждается в «новых иркутянах». Здесь сложился очень нехороший застой в смене поколений, о феномене которого я, пожалуй, напишу отдельно. «Новых иркутян» надо разыскивать, придавать им статус и давать им голос. Такая безобидная штука как городское брендирование – уместный и безопасный шанс для этого.

И очень правильно будет это сделать именно в 2018-м году, отметив, тем самым, пятидесятилетний юбилей первой и последней настоящей молодежной революции в истории человечества – Париж, Сорбонна, баррикады, бои с полицией, прыщи против президента Шарля де Голля. Не исключаю, что потом подобную практику общественных обсуждений с применением возрастных цензов используют и другие города, которые отважатся на собственное брендирование.

Демонстрация студентов в Париже, май 1968 года

Париж, Медицинский университет, май 1968 года

Предложено с трибуны Совфеда: крепостное право для студента

В жизни иногда такое бывает: перемещался человек с места на место, искал лучшей доли — в учебе, работе, карьере, — а в определенном возрасте решил свой опыт обобщить, итоги подвести. Ну, например, чтобы с внуками поделиться, оградить их от повторения своих ошибок. И вот с высоты прожитых лет он говорит о том, что зря оставил родной городок — мол, надо было там учиться, реализовываться, а меня зачем-то в столицы потянуло.

Народ-ребенок не интересуется разоблачениями начальства. Что делать?

Тезисы про инфантильность российского населения со стороны многих оппозиционных публицистов давно уже стали общим местом.

Льготы для многодетных: есть только в телевизоре

Для моей семьи после рождения четвертого ребенка стал актуален вопрос покупки нового автомобиля, потому что в старый пятиместный мы просто перестали помещаться.

Что за всемирный балаган затеял Дональд Трамп?

Разобраться в действиях президента США — та еще задачка. Иногда кажется, что он специально пытается запутать всех своими тарифами и экономическими решениями, иногда — что решил поссориться со всем миром. И вообще не покидает ощущение какого-то глобального балагана.

Танго США и России: о чем оно?

Совершенно понятно, что каким бы ни был итог наметившегося взаимодействия с США, он будет лишь промежуточным. Текущий конфликт себя не исчерпает, уверены авторы Telegram-канала «Юрий Долгорукий»

• Выборы в Иркутске, Иркутской области и в России