Иркутск без бабра! Вчитайся!

Лондон – не такое стрёмное место, как некоторые думают. Там не только травят несчастных Скрипалей, но и созидают бренды городов. Вот и для Иркутска бренд созиднули. Привезли и представили иркутской общественности. Знатоки иркутского характера и таких системообразующих его черт, как гундёжность, обидчивость, недолюбленность, недокормленность вкусняшками и т.п. (и все это помножено на большое количество свободного фейсбучного времени), легко вообразят, как иркутская общественность встретила бренд любимого города, поданный в привычном для современного креативного класса формате «Вот вам ваш бренд. Дорого и на от…сь!» Но вы бы, например, рискнули поехать представлять иркутянам бренд Иркутска без роты автоматчиков сопровождения и без двойного бронежилета? Я, разумеется, нет. А вот есть люди, которые рискуют. Герои нашего времени!

Еще ни один известный мне теоретик демократии не нашел ответа на вопрос, как свободные граждане должны «демократически» определяться с выбором стиля, бренда, логотипа, цвета и прочих таких вкусовых штук. В нашей российской традиции есть отличная палочка-выручалочка – принцип «начальству виднее». Это палочкой и надо пользоваться, пока ее не отобрали.

Что это значит? Да то, что не надо обсуждать с гражданами никаких брендов. Не надо ни с кем советоваться. Бренды надо вводить для граждан незаметно, постепенно, так, чтобы граждане и не понимали, что в городе утверждается какой-то бренд. Александр Гранд, руководитель команды разработчиков («Инстид», Институт идентичности), в прошлом году высказался, что (цитирую по памяти) бренд это «невидимая печать, которая стоит на всем». Не уверен, что сама печать должна быть невидимой, но ставить ее на все следует самым невидимым для граждан образом. А что потом? А потом случится то самое, что имел в виду покойник Стив Джоббс, когда на развернутые и многочасовые рассуждения оппонентов, что потребители никогда не смогут перейти от кнопочных аппаратов к сенсорным экранам, ответил гениальной фразой из двух слов: «Они привыкнут». Так и к бренду привыкнут, если не будоражить граждан обсуждениями и прочими «партиципациями».

А теперь, дорогие друзья, дочитавшие до этого места в убеждении, что текст пишет ваш единомышленник в агрессивном неприятии предложенного бренда, я попрошу вас дальше этот текст не читать. Потому что мне бренд понравился. Я практически уверен, что разглядел в предложенном продукте совсем не то, что вкладывали авторы, но я увидел тот самый «мой Иркутск», до которого, наверное, никогда не додумался бы сам. Глядя на вроде бы очевидную ерунду, я воскликнул: «Иркутск!» Как в советском фильме про принца Флоризеля преступники, глядя на мазню художника-модерниста, выкрикнули: «Клетчатый!»

Собственно художественную сторону предложенного продукта я оценивать не возьмусь. У меня слабо развито визуальное мышление, и я редко куда лезу со своим визуальным мнением. В данном случае такого мнения у меня просто нет. Я, конечно, мог бы сказать, что очень сожалею, что «кислотные» цвета и эстетика молодежной энергетики не были предложены Иркутску в начале или в середине прошлого десятилетия. Тогда в городе, как и во всей стране, клубилась-колбасилась «клубная революция», в возрасте гормональной настойчивости находилось большое поколение рожденных в 1980-е (а не нынешние ребята из демографической ямы), сверкали молнии потребительского бума, было много ночных клубов, культурных геев, арт-девушек с загадочными тату и в постмодернистских трусиках. Вот тогда предложенные цветовые гаммы, да и текстовка про «включайся!» были бы совсем в тему.

Но считайте, что я этого не говорил. Это все возможно и сейчас будет уместно. Только надо, чтобы свершилось то, о чем говорил Джоббс – надо привыкнуть.

Я же хочу сказать, что не визуальная, а «умственная» часть (или основа?) бренда показалась мне ровно тем самым, что Иркутск ищет десятилетиями, пытаясь придумать себя так, чтобы не было попсы в виде Байкала, бабра, деревянной архитектуры и памятника Александру III. И авторам это удалось. Они нашли идею такого Иркутска. И эта идея – «многобукв». Да-да. Видевшие слайды с презентации бренда обратили внимание на то, как много в них разбегающихся или наоборот сбегающихся букв. И это то самое, что нужно - Иркутск, как он есть.

Иркутск это тексты летописей. Непонятные значки-крючочки, которыми записана история этого города. Иркутск это письма и донесения, отправляемые в далекий центр через всю страну растянутых коммуникаций с дорожными выбоинами и придорожными разбойниками, и распоряжения, присылаемые из центра, который мало кто из иркутян видел. И на все это – месяцы, годы. Иркутск это письма Чехова, зацитированные до дыр. Иркутск это ожидание свежих книг и журналов из столиц. Иркутск это самиздат позднего СССР, когда до нас нередко доходили самые последние («слепые») экземпляры набранных в столицах запрещенных текстов. И их приходилось самим перепечатывать. Знаю, о чем говорю. Иркутск это тексты группы «Pink Floyd» или авторизированная биография группы «Аквариум» (1980-го года написания), сделанные на самой плохой бумаге – ночью, на институтском принтере (в каком-нибудь НИИ в Академгородке), в тайне от начальства. Иркутск это его «литературность» во всех видах - от культа Вампилова и Распутина до пьяных поэтов в дырявых носках. Иркутск это километры бесконечных фейсбучных склок. И даже прохожие на улицах Иркутска с высоты третьего этажа очень похожи на буквы, мельтешащие, бегающие в поисках своего места в тексте. Как и сам город мельтешит и бегает в поисках хоть какого-нибудь места для себя в тексте России или в тексте собственного будущего.

Вы скажете, что любой город это какие-нибудь буквы, причем тут Иркутск? Во-первых, не любой. Во-вторых, в том-то и дело, что букв должно быть неоправданно много – они должны лезть отовсюду, как муравьи, стараться заполнить собой все пространство. В-третьих, напишите этими избыточными буквами что-нибудь знакомое – «Юрий Ножиков», «Вадим Мазитов» или «Шпиль», поместите это в муравьиную кучу других букв, и вы увидите Иркутск. Город с его отсутствием ухоженных «городских красот» в западном или южном смысле, Иркутск без шепчущих деревянных кружев и немых бабров, чьи пасти заткнуты пойманными соболями. Очень болтливый, но потерявший от простуды голос город - это город избыточного количества букв.

И они – эти создатели бренда города И., которых мы так невзлюбили – почувствовали это. Молодцы! Браво! Иркутск, вчитайся!

Госрегулирование цен: соблазнительная и опасная идея

Годовая инфляция в России ускорилась за неделю с 8,46% до 8,57%. Об этом сообщает Росстат. ЦБ ожидает, что к концу 2024-го инфляция составит 8-8,5% в годовом выражении. При этом прогнозируется, что к концу 2025-го она упадет до 4,5-5%.

Оказывается, до 2022 года Россия была не вполне суверенной. Но… кто же это допустил?

Выступление президента на форуме «Валдай» кто-то назовет сигналом о готовности к большой сделке с Западом, а кто-то, наоборот, усмотрит в нем демонстрацию непреклонной решимости продолжать начатое и додавить геополитических оппонентов и открытых противников.

Цыгане — новый триггер напряженности в России?

Цыганский фактор становится главным в нарастании межэтнической напряженности в РФ. Размышляет Кирилл Шулика в Rosbalt.ru

БРИКС: клуб недовольных

Общеизвестно, что объединение «от противного» обычно лишено собственного смысла и наполнения. Быть против чего-то допустимо, но в ответ надо предложить какую-то альтернативу, свое видение.

Не слишком ли много в России ждут от американских выборов?

Выборы президента США давно стали одним из главных событий внутренней политики России. Уж точно более важным в общественном сознании, чем наши собственные выборы.

• Выборы в Иркутске, Иркутской области и в России