"Поворот на Восток": есть смысловые нюансы...

Глава российского правительства Дмитрий Медведев в понедельник прибыл в Китай с официальным четырехдневным визитом. Незадолго до этой поездки в беседе премьера с журналистами пяти телеканалов была затронута тема "поворота России на Восток". Медведев при этом высоко оценил экономическое сотрудничество Москвы и Пекина. В числе успешных совместных проектов он, в частности, назвал строительство газопровода "Сила Сибири", а также проект по возведению Тяньваньской АЭС, заключенный еще в 1997 году и "поставки нефти на десятки миллиардов долларов" по уже действующим нефтепроводам. О том, насколько на самом деле крепко сегодняшнее сотрудничество РФ и КНФ в интервью "Росбалту" рассказал руководитель Школы востоковедения ВШЭ, профессор Алексей Маслов.

— На ваш взгляд, насколько можно утверждать, что "великий разворот" России с Запада на Восток в экономической сфере, о котором говорят российские руководители, в частности, Дмитрий Медведев, действительно состоялся? Или пока все на уровне деклараций о намерениях?

— Начать надо с простого. Есть ли такие параметры, которыми такой разворот можно измерить? Если говорить об экономике, то такие критерии быть должны. Если мы говорим о политическом развороте, то здесь надо говорить об укреплении дружбы, расширении мер доверия и так далее. Эти вещи взаимосвязаны, но не являются одним и тем же.

Если мы говорим о технических параметрах экономического сотрудничества, то такой разворот не произошел. Более того, мы видим сокращение торговли с Китаем и другими торговыми партнерами на Востоке. Если речь о политической и гуманитарной составляющей, то да, у нас расширились контакты, и с 2011 года в отношениях с Китаем мы находимся на уровне всеобъемлющего стратегического партнерства.

В политическом плане, в частности, Москва с Пекином стала заметно координировать свои планы, да и с политикой других восточных стран тоже. Это выражается не только в совместных военных учениях, но и в выработке позиций по таким очень тонким вопросам, как борьба с терроризмом, с "Исламским государством" (террористическая организация, запрещенная на территории РФ).

Ислам вообще очень важная часть азиатской культуры. Я напомню, что в Китае живет несколько десятков миллионов мусульман, Индонезия является крупнейшей страной мусульманского мира. То есть, в принципе, вопросы координации борьбы с исламским фундаментализмом являются очень болезненными и важными. Это то, что касается политической составляющей.

Во-вторых, речь идет об укреплении взаимного доверия, причем это не просто формула. Доверие в данном случае состоит в том, что страна, в данном случае, Россия, должна проводить понятную политику в отношении восточных партнеров. Потому что многие страны высказывают опасения насчет того, что сегодня РФ развернулась на Восток, а завтра она вдруг снова развернется на Запад.

Стабильность — это основа доверия. Причем в ряде случаев есть и филологические тонкости. Если в русском, или, скажем, в английском языках термин "доверие" означает практически одно и то же, то в китайском это понятие подразумевает скорее извлечение выгоды через взаимное доверие. То есть, в китайском языке это слово имеет подчеркнуто прагматический смысл. Эти филологические тонкости отражают и различия в подходах вообще.

— А как дела с экономикой?

— Здесь вопрос более сложный. Модели экономического сотрудничества России с другими странами пришли из 1990-х годов и базируются на ресурсно-энергетическом развитии. Они не только не претерпели изменений с тех пор, но и закрепились. Год от года Россия наращивала поставки нефти и газа, и все крупные контракты были связаны с трубами, которые прокладывались в восточном направлении. Эта политика начала давать сбой еще до введения западных санкций против России.

Сейчас смысл этого восточного разворота РФ не в том, чтобы с тем же Китаем наращивать товарооборот, который как раз упал за текущий 2015 год более, чем на 35%. Товароперевозки за это же время сократились на 40%.

— Это связано с внутрироссийским кризисом?

— Не только. В том числе, и с перестройкой китайской экономики, подорожанием китайских товаров. Но в любом случае, в абсолютных цифрах все не очень радужно. Поэтому основой разворота сейчас является переход от примитивной торговли на совместные технологические проекты, совместные производства. То есть, на то, чего в российско-китайских отношениях сейчас практически нет в каких то больших масштабах. Российские предприятия крайне неактивны в выходе на китайский рынок и выходят на него, как правило, только с одним: мы хотим китайских инвестиций.

Сама по себе постановка вопроса не очень надежная, потому что нужно не просить инвестиций, а предлагать такие виды продукции, которые востребованы в Китае и могут производиться в России. Это, например, не только нефть, но нефтепродукты, продукция агропромышленного комплекса, в том числе, и экологически чистые продукты, деревянные изделия. Не кругляк, не необработанная древесина, а именно изделия из нее.

Учитывая конкурентное изменение цен в связи с девальвацией рубля, Россия сегодня может зарабатывать на Китае, а не только Китай может зарабатывать на Российской Федерации. Поскольку себестоимость ряда видов продукции в РФ сегодня ниже, чем в Китае, Россия может производить эту продукцию для КНР, и это было бы решением вопроса с инвестициями.

— Что еще можно назвать особенностью российско-китайских экономических отношений?

— Я бы назвал здесь создание ТОРов — территорий опережающего развития. ТОРы, наконец, заработали. Например, ТОР "Приморская", где при помощи китайских капиталовложений сооружается нефтеперерабатывающий комбинат. Там же строится мост через Амур в районе Благовещенска. Тут надо сказать, что министерство Российской Федерации по развитию Дальнего Востока (Минвостокразвития) сделало большое усилие, но нужна большая пропаганда ТОРов, потому что многие китайские бизнесмены просто не знают, что для них в РФ созданы такие уникальные условия для ведения бизнеса. Например, полное снятие экспортных и импортных пошлин, упрощенные процедура регистрации бизнеса, отсутствие разрешения на то, что у нас называется "кошмарить" бизнес, то есть, запрет на любые проверки без разрешения Минвостокразвития. Это лучшие условия для развития бизнеса в Азии.

Но чего все опасаются? Волатильности российского рынка, того, что вдруг возникнут непрозрачные условия для бизнеса. То есть, все боятся этих российских особенностей.

По инф. rosbalt.ru

Госрегулирование цен: соблазнительная и опасная идея

Годовая инфляция в России ускорилась за неделю с 8,46% до 8,57%. Об этом сообщает Росстат. ЦБ ожидает, что к концу 2024-го инфляция составит 8-8,5% в годовом выражении. При этом прогнозируется, что к концу 2025-го она упадет до 4,5-5%.

Оказывается, до 2022 года Россия была не вполне суверенной. Но… кто же это допустил?

Выступление президента на форуме «Валдай» кто-то назовет сигналом о готовности к большой сделке с Западом, а кто-то, наоборот, усмотрит в нем демонстрацию непреклонной решимости продолжать начатое и додавить геополитических оппонентов и открытых противников.

Цыгане — новый триггер напряженности в России?

Цыганский фактор становится главным в нарастании межэтнической напряженности в РФ. Размышляет Кирилл Шулика в Rosbalt.ru

БРИКС: клуб недовольных

Общеизвестно, что объединение «от противного» обычно лишено собственного смысла и наполнения. Быть против чего-то допустимо, но в ответ надо предложить какую-то альтернативу, свое видение.

Не слишком ли много в России ждут от американских выборов?

Выборы президента США давно стали одним из главных событий внутренней политики России. Уж точно более важным в общественном сознании, чем наши собственные выборы.