Почему совсем «закрыть Россию» не удастся?

Если слушать только то, что декламирует начальство вместе со своей агитмашиной, то разрыв с внешним миром покажется необратимым, окончательное закрытие страны — неизбежным, а покорность этому широких масс — полной.

-

Но в действительности устремления наших руководителей не так последовательны, а вверенный им народ не так безволен. Рассмотрим для примера два теста на изоляционизм: потребность людей во ввозе товаров извне и силу их желания развлечься за границей.

Образцом изоляционистского совершенства является, конечно, Северная Корея. В том числе и в своей международной торговле. Из внешнего мира в эту страну ежегодно ввозятся товары примерной стоимостью $100 на одного жителя. Причем 96% этого импорта приходит в КНДР из одной-единственной державы — Китая.

Близка ли Россия к такому идеалу? Нисколько. Наш товарный импорт составил в 2020-м $240 млрд и был в 80–100 раз больше северокорейского в абсолютных цифрах. А на душу — раз в шестнадцать ($1640). Притом на дружественные страны (а это тот же Китай, Белоруссия, Казахстан и еще немногие) приходилась лишь треть этого импорта. А все прочее — на недружественные или запросто могущие стать таковыми.

Привести нашу ситуацию к северокорейскому стандарту не то чтобы совсем уж невозможно, но крайне трудно. Россия для этого должна измениться гораздо радикальнее, чем за все предыдущие путинские десятилетия.

Вы, возможно, возразите, что одержимость наших вождей, как и смирение подданных, не знает пределов. И окажетесь не совсем правы. Ведь другой очевидный изоляционистский тест — это степень последовательности в закрытии границ для собственных граждан.

А последовательности как раз нет. С 15 апреля почти полностью закрыто авиасообщение с Турцией. Полмиллиона забронированных туров аннулированы. Казалось бы, вот пример принесения рядовых людей в жертву сложным отношениям Путина и Эрдогана.

Однако через три недели после объявления эмбарго на туризм вожди потолковали по телефону и пришли к выводу, что «принимаемые противоэпидемические меры позволят добиться кардинального улучшения обстановки и возобновить двусторонние связи в туристической сфере». Вспыхнула надежда, что с 1 июня турецкие курорты снова откроются. Насколько можно понять, цена вопроса — согласие турок сертифицировать у себя «Спутник V» и какие-то их небольшие уступки в Карабахе.

Сограждане выглядят фишками в этой начальственной игре. Но дальше мы увидим, что дело обстоит не так просто. А пока отметим другое неслучайное совпадение.

На пике ссоры с Анкарой, 23 апреля, Москва протянула руку Каиру. Путин переговорил с тамошним президентом ас-Сиси, и они вроде как столковались о «полном возобновлении авиасообщения между аэропортами двух стран, в том числе аэропортами Хургады и Шарм-эш-Шейха». Возможно, в июне удастся открыть туристический сезон.

Полеты на египетские курорты были прекращены пять с половиной лет назад после взрыва российского авиалайнера над Синаем. Хочется верить, что за это время для защиты пассажирских самолетов что-то предприняли. Так или иначе, рискнуть решили именно сейчас, явно идя навстречу желаниям подданных хоть куда-нибудь выехать.

А эти желания довольно очевидны. Хотя «Левада-центр» и занесен нашими властями в реестр иностранных агентов, к его сообщениям начальство привыкло прислушиваться. Поэтому свежий его опрос об отношении россиян к эмбарго на турецкие турпоездки явно будет принят в расчет, и не только применительно к этому конкретному вопросу.

Формально «ограничения авиасообщения с Турцией» одобрил почти каждый второй опрошенный (49%), а осудил только каждый третий (34%).

Но это тот самый обманный эффект, который уже многократно регистрировался другими опросными службами: очередной путинский запрет одобряют в первую очередь те, кого он не касается. Скажем, интернет-репрессии нравятся той части сограждан, которая интернетом не пользуется.

А с эмбарго на поездки согласны те, кто и так не ездит. В группе 55+ этот запрет одобряют в пропорции 3 к 1. А вот среди тех, кому 40 лет или меньше, больше половины его осуждает. Причем непосредственно пострадавшими от этого запрета назвали себя только 3% опрошенных. Подавляющее большинство критиков недовольно этой начальственной акцией в принципе.

Несмотря на некоторое правдоподобие официального повода для запрета, всего 44% опрошенных поверили, что его причиной действительно является «стремление защитить граждан от коронавирусной инфекции». А еще 41% не стали скрывать, что казенная забота, по их мнению, лишь прикрывает «желание наказать Турцию за поддержку Украины».

Даже в нынешнем своем состоянии режим в какой-то мере осознает, что приспособленчество подданных имеет границы. При всей их пластичности, не похоже, что они готовы переквалифицироваться в северокорейцев и отказаться от базовых постсоветских благ — будь то импортные товары, развлекательные загранпоездки или сетевые забавы. Особой гражданственности за этим не видно, но при полной покорности масс откат был бы гораздо глубже.

Rosbalt.ru

Дети мигрантов: проблема и странные инициативы

Депутат Ярослав Нилов предлагает сделать школьное образование для детей трудовых мигрантов платным. Аргументация проста: более 80% таких детей, по его данным, не справляются с вступительными тестами, их обучение ложится бременем на российских налогоплательщиков. А значит, семьи иностранных граждан либо должны платить за школу, либо, если не могут или если дети по-прежнему не проходят проверки, им придется вернуться на родину.

Пересядут ли депутаты с иномарок на «Жигули»?

С 1 марта новые машины для таксопарков должны быть собраны на территории России. На 85-90% это будут «Жигули» (еще немного — китайские, вроде «Москвича»).

Декабристы — иностранные агенты?!

Пересмотр исторических событий в контексте сегодняшней политической ситуации вызывает одновременно недоумение и опасения.

Выяснилось: 90% детей мигрантов «некондиционны». И что с ними делать?

Рособрнадзор начал проводить тестирование детей мигрантов по новым правилам — и выяснилось, что подавляющая часть не в состоянии соответствовать предъявленным требованиям.

Что будет делать власть с «Русской общиной»?

Российское гражданское общество становится физически крепким.