Паники меньше, но кризис - с нами надолго

Наш экономический кризис утратил прелесть новизны. С тем, что он есть, согласны уже почти все (71% из опрошенных фондом "Общественное мнение" при 14%, продолжающих его не замечать). А вот раздумывать о нем стали гораздо меньше.

До 30% сократилось число тех, кто в ближайший месяц ждет ускорения роста цен. В декабре, в разгар покупательской истерии, доля пессимистов заметно превосходила 50%.

Ослаб, пусть и не радикально, даже страх от всего происходящего вокруг. В начале февраля в раскладе ответов на вопрос ФОМа: "Какое настроение преобладает сегодня среди ваших родных, друзей, коллег, знакомых – спокойное или тревожное?" — "тревожное" явно шло впереди "спокойного" (51% против 42%). А сейчас они почти сравнялись: 48% к 45%.

И еще более верная примета – резко упал спрос на катастрофические прогнозы. Стремительно вошедшие в моду предсказатели, которые предвещали неминуемый и быстрый хозяйственный крах, государственное банкротство и тотальный распад, уже почти забыты публикой, еще недавно ловившей каждое их слово. Да многие из них как-то и сами утратили красноречие.

Словно бы в подтверждение того, что худшее позади, нефть не только не рухнула до $20, как обещали самые простодушные из гадальщиков, а наоборот — поднялась до $60. Доллар же, который в начале февраля по официальному курсу стоил почти 70 руб., сейчас держится недалеко от 60-ти.

Вспоминая собственные опасения двух- трехмесячной давности, люди вполне могут подумать, что еще легко отделались.

И в самом деле. В январе, по подсчетам Росстата, реальные зарплаты были на 8%, а реальные пенсии – на 5% ниже, чем годом раньше. Если добавить к этому имеющиеся прикидки на февраль-март, то суммарно получится примерно десятипроцентное снижение доходов. Народ явно готов это вытерпеть.

Лишь 30% из опрошенных ФОМом признали, что в питании их семей произошли перемены к худшему (а 66% заверили, что проблем с едой у них не возникло). И только 15% отметили, что за последние месяцы кто-либо из членов семьи стал меньше зарабатывать или потерял работу (а 5% сообщили как раз об обратном). Как принято говорить в таких случаях – ужас, конечно, но уж не ужас-ужас-ужас.

Примерно о том же, вроде бы, свидетельствует и большая экономическая статистика. Обрабатывающая промышленность, конечно, поехала вниз, но совсем не так резко и глубоко, как в конце 2008-го. А сельхозпроизводство даже слегка выросло.

Вполне можно подумать, что запас материальных неприятностей подходит к концу, самое страшное уже перетерпели, и впереди возвращение в благодатное докризисное лето 2014-го, пусть даже при более скромном уровне народных доходов.

А теперь первое уточнение. Держава вошла в этот кризис вовсе не из фазы роста, а из вязкого застоя. В 2013-м российский ВВП вырос всего на 1,3%, в 2014-м – на 0,6%. Уровень производства в нашей стране сейчас примерно такой же, как и семь лет назад. "Перетерпеть" кризис – значит вернуться не в расцвет, а в хорошо знакомое гниение, и топтаться на месте, глядя, как остальной мир уходит вперед.

Уточнение второе. Даже если и так, то далек ли путь из нынешнего спада к этому самому застою? Ответ: далек.

Застой обеспечивался стодесятидолларовой нефтью, возвращение которой весьма маловероятно. Нефтяные цены могут сейчас колебаться в очень широком коридоре, примерно от $40 до $80 за баррель. Но ждать, что они всерьез и надолго выйдут из него, будь то вверх или вниз, не следует.

Нефтяная цена зависит от нескольких факторов, сегодняшнее сочетание которых делает ее возврат к сказочным высотам 2011–2014 годов почти немыслимым. Кремлевские мечтания о том, что мировой нефтегазовый рынок можно перехитрить, что новые конкуренты оттуда уйдут, что сланцевая революция рассосется, что Саудовская Аравия ослабит хватку, совершенно беспочвенны.

Вовсе не цены на нефть приспособятся к нуждам путиномики, а наоборот — российской экономической системе предстоит долгое и малоприятное приспособление к новым нефтяным ценам. А попутно и к западному финансово-технологическому бойкоту, который при каких-то благоприятных сценариях может быть смягчен, но отменен в обозримом будущем уже не будет.

Этот процесс приспособления к новому, гораздо более суровому внешнему миру, мы деликатно и называем нашим экономическим кризисом. Он иссякнет не раньше, чем в экономике будут сведены концы с концами. А до этого далеко.

Проще всего было свести торговый баланс. Девальвация рубля уменьшила импорт в полтора раза и, если понадобится, урежет его еще сильнее. Хуже с остальными балансами.

Международные резервы России сократились за первые два месяца этого года почти на $30 млрд — с $386 млрд до $360 млрд. Сейчас они меньше, чем в самые критические моменты кризиса 2008–2009 годов. Причем в феврале убыль резервов даже ускорилась. Если они опустятся ниже $300 млрд, то российским финансам, а за ними и всему хозяйству, предстоит пережить новую волну конвульсий и спешно преодолевать целую череду вновь возникающих дисбалансов, которых сегодня еще нет.

Федеральный бюджет, "кризисная" версия которого только что изготовлена, сведен с дефицитом почти в 3 трлн руб., покрыть который собираются из Резервного фонда. То есть, большая часть этого фонда будет потрачена уже к концу 2015-го. После чего затыкать бюджетные недостачи придется уже не скрытой, как сейчас, а открытой эмиссией.

Добавим к этому растущую дефицитность бюджетов регионов и местных самоуправлений, Фонд национального благосостояния, пускаемый в дележку между нерентабельными госмонополиями, стремление урезать траты по любым статьям, кроме самых очевидной из всех – военной, и зрелище продолжающихся попыток жить не по средствам, проедания запасов и стремления спасти самые обременительные звенья системы за счет всех остальных предстает во всем своем безобразии.

Осуществляемое в самом примитивном и варварском варианте, приспособление к новой действительности прошло только через первые стадии. Маршрут у этого кризиса длинный, сценарий — жесткий, а финал — неблизкий. Ну, а периодически вспыхивающие паники, как и временные взлеты оптимизма, когда-нибудь потом, с исторической дистанции, будут выглядеть лишь небольшими зигзагами магистрального пути.

rosbalt.ru

Строительство нового миропорядка началось на Аляске?

Саммит Россия-США на Аляске стал историческим.

Очередной бред из Госдумы: отобрать у подростков мобилы. Зачем?!

Депутат Госдумы Татьяна Буцкая направила письмо на имя министра просвещения Сергея Кравцова с предложением запретить использование мобильных телефонов в детских оздоровительных лагерях.

Куда рванет афганский парень в поисках… секса?

Вариантов не так уж много, и все они — поблизости от России.

Мигранты: как отделить «хороших» от «плохих»?

Миграционная проблема в России — одна из самых острых, и после СВО внимание общества неизбежно сместится именно на нее.

А был ли у России «договор с властью»?

Российское общество ведет себя по-детски.