Иркутский портной

Я хотел бы заранее поблагодарить тех, кто, возможно, прочитав этот текст, поможет установить фамилию его героя.

В позднем СССР жил и работал в Иркутске портной, с которым приятельствовал брат моей бабушки, иначе, дядя моей мамы - мой, выражаясь запутанным языком родственной терминологии, двоюродный дедушка. Приятельство это опиралось сразу на три основания. Двоюродный дедушка работал звукооператором в театре, а портной шил костюмы многим из театральной среды. Кроме того, двоюродный дедушка подрабатывал звукооператором на центральном рынке, то есть водил знакомства с рубщиками мяса и прочими очень важными в СССР «рыночными» людьми, а, значит, имел возможность обеспечивать доступ портного к мясопродуктам. Ну и к тому же мой родственник обожал хорошо одеваться, никогда не покупал готовые костюмы в магазинах, обшивался только у этого портного, имя которого было – Гриша.

И вот, когда пришла пора мне готовиться к женитьбе, он повел меня к Грише шить свадебный костюм. Портновская мастерская Гриши потрясала в первую очередь изумительного качества пиджаком, висевшим прямо у входа на том, что советские портные называли, кажется, полуманекеном. Даже я, человек, который ничего не понимал в шмотках (и до сих пор не очень понимаю), не мог оторвать глаз от этого пиджака, словно от произведения искусства. Как быстро выяснилось, это был пиджак самого портного и действовал он на посетителей круче всякой рекламы. «Гриша, ему бы что-нибудь такого же качества»,- сказал двоюродный дедушка, кивнув на пиджак, и выставив чуть вперед своего внучатого племянника, то есть меня. «Сделаем»,- сказал Гриша.

Он пошил по моде начала девяностых элегантный двубортный костюм, в котором я выглядел человеком с безупречным вкусом и при этом хозяином собственной судьбы, этаким молодым миллиардерчиком в пятом поколении, уже равнодушным к бизнесу и увлеченным всяческим искусством. Пикантности этому костюму добавлял тот факт, что Гриша вскоре эмигрировал в Израиль, и я тут же сконструировал мифологию, что это был последний костюм гениального портного, пошитый им в Иркутске. Не исключаю, что так оно и было.

После свадьбы я обряжался в этот костюм только по самым торжественным случаям. Поэтому в Москву на мероприятие, организованное для молодых гуманитарных россиян одним германским либеральным фондом, я полетел именно в этом костюме от Гриши. Сейчас это мероприятие назвали бы «кормлением печеньками нацпредателей», тогда такие тусовки не вызывали особых нареканий. Разве что на них могло возникать гнетущее ощущение второсортности собственной страны, которую добрые западные дяди воспитывают, словно отбившегося от рук ребенка. У меня, по крайней мере, такое чувство возникало. Кто помнит, в каком состоянии находилась Россия в 1994 году, в частности ее университеты, тому не надо объяснять, что это было за чувство.

И вот костюм иркутского портного Гриши спас меня от этого ощущения второсортности. Там, в Москве, когда шла официальная часть мероприятия, я заметил, что главный германец (распорядитель фонда) как-то очень внимательно меня разглядывает. Я списал это на то, что его заинтересовал участник с немецкой фамилией. Потом был банкет, на котором он попросил меня отойти в сторонку. Мы отошли, германец, извинившись несколько раз, потрогал воротник моего костюма, обшлага, пуговицы. Потом спросил: «Это в Иркутске шьют такие костюмы?». Я ответил утвердительно и с плохо скрываемой гордостью. «Надо будет организовать у вас мероприятие»,- сказал немец. «Можно,- сказал я,- только портной, который сшил этот костюм, эмигрировал в Израиль». «Понятно,- сказал немец,- еврей, Израиль». Что-то «личное» мелькнуло в его глазах, но можно было только догадываться, что именно.

Мы еще мило поболтали о чем-то, потом разошлись. И я поймал себя на необычном светлом ощущении. Словно «честь родины» была спасена на этих «печеньках». Спасена костюмом от иркутского портного Григория.

Где государству взять денег? В наших карманах

То, что государство поглубже залезет в карманы граждан в грядущие года, было ожидаемо, поскольку у бюджета заканчиваются источники пополнения.