Имперское озеро

В Иркутске состоялась презентация, даже небольшая серия презентаций, книги М.Я. Рожанского «Сибирь как пространство памяти». Коротко выскажусь, что лично я могу оценить книгу самой высокой для себя оценкой, то есть определить её, как в высокой степени мыслеобразовательную и стилеузнавательную. Впрочем, оба качества всегда были присущи текстам её автора. Добавлю, что свет увидела книга, которая, почти уверен, войдет в некий читательский канон для тех, кто хотел бы не просто что-то знать о Сибири, но и стремится к тому, чтобы тем или иным образом «мыслить Сибирь», достигать уникальных «смыслов Сибири». Ключевые сюжеты книги – иркутская уличная монументалистика, исторические приключения городской топонимики (названий улиц и т.п.), формы и трансформации коллективной памяти в Сибири, история и актуальное состояние «декабристского мифа» в Сибири. Если кто прочитал хотя бы больше десятка моих колонок в «Иркутской Торговой газете», то легко поймет мое повышенное внимание к книге Рожанского - большинство упомянутых сюжетов давно и очень меня интересуют.

Зафиксирую и редкий и потому очень ценный случай. В отношении книги хочется делиться не столько тем, что ты думаешь о книге, сколько тем, что пришло тебе в голову, когда ты читал ее. То есть тем, что ты никогда бы не подумал, если бы ты не прочитал книгу. Убежден, что это наивысший эффект, который в принципе может породить текст. Эффект, который под силу очень небольшому количеству авторов.

Так вот, притормозив свои восхищения книгой Рожанского, я немедленно поделюсь одним соображением, которого не возникло бы, не прочитай я книгу.

Автор и в книге, и в своих выступлениях на презентациях, обратился к теме того, что в Иркутске, в отличие от множества других городов, всегда возникают серьезные проблемы с уличной человекоразмерной скульптурой. В Иркутске вроде бы есть желание следовать практически общемировому тренду на украшение городских улиц скульптурой, которая не возвышалась бы над людьми, не выполняла бы какую-либо высокую морально-назидательную или общественно-полезную функцию, а как бы включалась в людскую жизнь. Обычно в таких скульптурах присутствует некоторая ирония, как в знаменитом памятнике Чехову в Томске - «Антон Павлович глазами пьяного мужика, лежащего в канаве и не читавшего «Каштанку»». Нередко может присутствовать и трогательность, лишенная дешевой сентиментальности, как в менее известном памятнике «Детям войны» в Красноярске.

В Иркутске такого рода скульптуры наталкиваются на серьезные препятствия явно неформализованного толка. Если устанавливается памятник Вампилову, то великий драматург оказывается выше среднего роста, взбирается на возвышение и обряжается в костюм и галстук, хотя, если верить знавшим его людям, он терпеть не мог носить галстуки. Трус, Балбес и Бывалый вместе с режиссером Гайдаем вроде бы в соответствии со всеми высокими правилами ироничности располагаются на площади Труда (!), однако и они получают полуторный по отношению к среднему человеческому рост, становясь этакими циклопическими карликами. Слишком циклопическими для людей и слишком карликовыми для циклопов. Мифический бабр, спроектированный Д. Намдаковым, не устраивает «отцов города», принимающих политические и культурные решения, своей неканоничностью и немонументальностью. Вместо него возводится полноценный монументальный монстр, словно созданный для слежения за порядком в империи и для охраны имперских границ, способный одним своим видом отпугнуть от имперского города четыре колонны внешнеполитических Кинг-Конгов и пятую колонну внутриполитических Годзилл.

Что же это такое действует в Иркутске, что позволяет переиначить известный анекдот (про автомат Калашникова) - какой бы памятник «для жизни» мы не собрались поставить в Иркутске, все равно получается памятник «величию Российской империи»? Ответ напрашивается сам собой. Это историко-политический груз опорного города державы давит на нас, иркутян. Не позволяет выйти за пределы предписанного империей «гештальта» (прошу прощения за использование инвективного лженаучного слова).

Мне же, как имперцу-любителю, всегда хочется снять с империи ответственность за патологический гигантизм-монументализм города И., и возложить эту ответственность на… озеро Байкал. Да-да, я почти уверен, что давит на нас некая «природосообразность» иркутян, а не их государственничество. Какое уж государственничество в Сибири? У нас тут, чай, не Крым и не Дальний Восток. А вот озеро, которым мы так гордимся, оно и давит. Своим монументализмом, гигантизмом и отсутствием человекоразмерности. Всякий художник в Иркутске, всякая власть в Иркутске невольно начинают стремиться соответствовать величию Байкала в своих устремлениях и действиях. От того и подрастают памятники людям, от того ожесточаются памятники кошачьим. Влияние тут не империи, а озера – имперского озера, если хотите. И ничего с этим поделать нельзя.

Что нам и миру проповедует Александр Дугин?

Александр Дугин дал интервью Такеру Карлсону — и за 20 минут продемонстрировал все проблемы философии, ставящей во главу угла выведенные «из головы» общие схоластические конструкции вместо анализа реальной человеческой жизни.