Власть для «советского человека»: и угроза, и опора

Особенностями советского человека являются одновременно страх перед государством и ощущение, что без него никак нельзя.

Государство в России не является сакральным — еще с предреволюционных лет, когда сакральность монархии была подорвана, с одной стороны, стремительным процессом модернизации (модерну может быть свойственно почтение к заслугам конкретного монарха — бельгийского Альберта в Первую Мировую или британского Георга во Вторую, — но не сакрализация института), а с другой — печальной историей с Распутиным, многократно преувеличенной общественным мнением.

Черты сакральности были у Ленина и Сталина, но это не помешало стремительной — и, пожалуй, бесповоротной — десакрализации первого в начале 90-х и быстрому демонтажу «культа личности» второго после ХХ съезда. Сакральностью пытались наделять партию как институт, вставляя упоминание о ней в последнюю версию советского гимна, — как раз в период, когда моральный кризис системы был в разгаре.

Советский человек — это и нынешний гражданин России, получивший образование в СССР и воспринявший советскую систему ценностей. Государство в ней — это одновременно и угроза, и опора. Угроза — потому что в любой момент оно может задействовать карательную функцию, не разбирая правых и виноватых. Опора — потому что без него страшно. Причем государство выполняет функцию не только защитника в условиях, когда страх войны носит перманентный характер («комплекс 22 июня»), но и эксклюзивного распределителя ресурсов. Обе функции оно выполняет далеко не идеально — но альтернативы нет. Общественная и частная благотворительность были ликвидированы.

Многие горизонтальные связи были разрушены с гражданской войной, массовыми перемещениями населения в ХХ веке, ликвидацией системы негосударственных корпораций (инженерной, медицинской и др.), а затем и с вытеснением расширенной семьи нуклеарной, замкнутой в квартире многоэтажного дома. Налаживание таких связей сдерживается тотальным недоверием между людьми — на фоне официального коллективизма общество в реальности было атомизированным.

У людей, воспитанных уже в постсоветское время, с доверием лучше, но их сравнительно немного в стареющем обществе. И старшие поколения воспринимают их как неразумных и ненадежных.

Алексей Макаркин, политолог — для Telegram-канала Bunin&Co

Россия: две партии и один народ

У нас в России всегда есть лишь две партии. Одна — партия страха. Другая — партия надежд.

Госдума против «хомякобаксов»: с чего бы это?!

Несколько недель назад на Петербургском юридическом форуме глава Следственного комитета России Александр Бастрыкин возмутился тем, что «Госдура РФ» (за этот эпитет он так и не извинился, заявив, что это была цитата из какого-то форума) не выдает на-гора хороших законов. Депутаты на этот вызов немедленно отреагировали целой серией замечательных инициатив. Последние новинки анализирует Виталий Обедин, политолог

Российские элиты: истоки дефицита толковых людей

Политолог Илья Гращенков поднимает одну из важнейших проблем страны — отсутствие устоявшихся элит, «которые веками изничтожались, толком не успевая вызреть». Но проблема, видимо, еще глубже.