Мины XXI века |
| 07.12.2016 09:14 | |||
|
Прогнозировать даже ближайшее будущее нашего мира стало невозможно. Причина не в нехватке политических новинок, а в их несовместимости. Если рассматривать европейские перипетии как борьбу добра и зла, то на этой неделе счет вроде бы 1:1. В Австрии проиграл президентские выборы правый евроскептик Хофер. В Италии же, наоборот, эффективный менеджер Ренци провалил референдум и скоро сдаст премьерскую должность на радость всем местным евроскептикам — и крайне правым, и крайне левым, и популистам. Однако если видеть ситуацию такой, какая есть, то ничьей нет и в помине. Евросоюз сделал еще один шажок в болото. Да, первым лицом в Австрии не стал ксенофоб. Но, во-первых, ксенофобские страсти там все равно на подъеме. А во-вторых, избрание в президенты Ван дер Беллена, человека, не принадлежащего к ядру политического класса, — тоже вотум недоверия этому самому классу, хотя и мягкий. Что же до Италии, то централизаторский проект, который пытался протолкнуть Ренци, был довольно спорным. Но демонстративный отказ народа даже и от такой попытки обновить традиционно плохой государственный менеджмент Италии делает эту страну еще более слабым звеном Евросоюза. ЕС превращается в организацию, чуть не сплошь состоящую из слабых звеньев. Плюс к тому Brexit и радикализация турецкого авторитаризма, не говоря уже о победе Трампа в США. В следующем году выборы во Франции и Германии, и никто не поручится, что старые режимы там устоят. Всего за пару лет Запад и его окрестности из довольно прочного с виду сообщества превратились непонятно во что. То, в чем российские интеллектуалы (а втайне и начальствующие слои нашей державы) привыкли видеть образец для подражания, сегодня для этой роли явно не годится. Кризис прежней западной модели налицо, но не видно какой-либо мощной идеи, которая объясняла бы, как эту модель обновить. Пример — Brexit. Выход Британии из Евросоюза предрешен, но радости освобождения нет, и новые воодушевляющие дали перед народом никто не открывает. Что-то похожее, возможно, ждет и трамповскую Америку. Проигравшие там гневаются и воздевают руки, но победитель, кажется, и сам не очень-то знает, какой должна стать новая система. Чтобы прочувствовать всю глубину смятения западного мира, посмотрим, какие идеи и общественные модели там сейчас конкурируют. 1. Глобализация в тупике. Экономические и технологические плюсы, принесенные ею, очевидны. Но не состоялось главное. Ни в Европе, ни в США большинство жителей не почувствовали себя ее выгодополучателями. Изоляционистская волна всюду на подъеме, и как далеко она зайдет, никто не предскажет. По логике, серьезный откат к изоляционизму в мировых масштабах — штука очень накладная почти для всех. Но люди-то живут не по логике. 2. Миграционный вал. Он сам — порождение глобализации и сопутствующей ей информационной революции. По крайней мере в том виде, в каком они развивались до сих пор. Люди из обездоленных и бедствующих краев и раньше устремлялись в богатые. Но сейчас количество желающих выросло в десятки раз. Прежние механизмы приема и ассимиляции отказали. Запасы доброты и солидарности, накопленные в западных обществах, иссякают на глазах. Это новая для Запада ситуация, которая требует выработки новых стратегических формул. А их нет. Вспыхнувшая было мода на широко раскрытые двери продержалась год и стремительно сменилась модой на возведение стен и заграждений. Ни то, ни другое ответом на исторический вызов не назовешь. 3. Кризис политкорректности. Не вдаваясь в детали этого выдающегося идеологического явления, отмечу две вещи. Во-первых, политкорректность — это идеологическая диктатура. Называйте ее диктатурой добра, но диктатура — значит несвобода. Фундаментальные ценности Запада — свобода и равноправие — сегодня конфликтуют по всему фронту. Американская offended culture — культура обиженности меньшинств, в совокупности образующих как раз большинство, — находится в глубоком внутреннем родстве с расцветшей у нас казенной культурой оскорбленных чувств, так ненавидимой нашими интеллектуалами. А во-вторых, западная коалиция политкорректоров неоднородна, недружна и слишком уж явно лицемерна. Черные феминистки запросто практикуют расистские выпады в адрес белых феминисток. Помощь женщинам-мусульманкам в попытках отстоять равноправие внутри собственной среды гневно осуждается частью политкорректоров как покушение на мультикультурализм. Меланью Трамп, лишь из-за того, что она жена нехорошего человека, прогрессивные круги пылко осыпают всеми стандартными сексистскими обвинениями — и за плохое образование, и за славянский акцент, и за неразборчивость в сексе, и за то, что иммигрантка. Политкорректность кусает себя за хвост. 4. Архаизм правого консерватизма. Консервативная волна, которая дала почти половину голосов Трампу и половину с хвостиком Брекситу, не принесла новых подходов. Это типичное временное решение, теневые и слабые стороны которого быстро вылезут наружу. Меньшинствам нужны формулы и практики реального равенства, иначе они быстро напомнят, что находятся в большинстве. А у консерваторов на этот счет как-то мало идей. 5. Упадок демократий. Манипулятивные режимы, сохраняющие лишь внешние демократические формы, наподобие турецкого, нашего или венгерского, перестали быть периферийной экзотикой. Лондон, Вашингтон, Париж хоть и зашли не так далеко, но движутся именно по этому пути, и насколько далеко зайдут — неизвестно. 6. Радикализация левого утопизма. Тут пересказывать своими словами — только портить. «Добро пожаловать в 2030 год. Мне не принадлежит ничего. У меня нет собственной машины. Нет своего дома. У меня даже нет своих технологических устройств и одежды… Все, что люди раньше рассматривали как продукт, теперь стало сервисом. У нас есть доступ к транспортным услугам, проживанию, питанию и всему остальному, что нам необходимо. Одна за другой все эти вещи стали бесплатными, так что владение чем-то просто перестало иметь смысл… В гостиной моей квартиры проходят деловые встречи, когда меня нет дома. Поначалу меня раздражало, что у меня больше нет личной жизни. Нет ни одного места, куда я могла бы пойти, и это не было бы зарегистрировано. Я знаю, что где-то хранятся записи обо всех моих действиях, мечтах и мыслях. Надеюсь, никто не станет использовать их против меня…» Так рассуждает не какой-нибудь там тинейджер, а солидная датская парламентская деятельница, несколько лет проработавшая министром окружающей среды в правительстве своей страны. Даже Никита Хрущев обещал коммунизм через 20 лет, а не через 14. Не говоря о том, что этот рай, в котором все станут делать роботы, а граждане — бездельничать, получая то ли гарантированный доход, то ли стандартный комплект услуг, несовместим ни с притоком мигрантов, ни с глобальной экономической конкуренцией, ни с массой других явлений сегодняшнего грешного мира. Как видите, вышеперечисленные вызовы, новшества и общественные проекты никоим образом не соединяются во что-либо гармоническое и взаимодополняющее. Все они в конфликте друг с другом и в совокупности похожи не на дорогу в будущее, а на минное поле. Это значит, что западный, а следовательно и мировой, кризис первых десятилетий XXI века еще не дошел до своей высшей точки. Той точки, после прохождения которой на вопросы начинают даваться вразумительные ответы, а у проблем — появляться устойчивые решения. Сергей Шелин
|
