«Год вспыхнувшей надежды»: что заставило россиян поверить в лучшее?

Наступивший 2020 год уже делает заявку на то, чтобы войти в отечественную историю как «год вспыхнувшей надежды». Во всяком случае, такие выводы напрашиваются из опроса, проведенного «Левада-центром».

Опрос «Левада-центра» проведен в декабре 2019 года по репрезентативной всероссийской выборке городского и сельского населения. Опрошено было 1608 человек в возрасте от 18 лет и старше, в 137 населенных пунктах 50 субъектов РФ. Исследование проводилось на дому у респондентов методом личного интервью.

На вопрос «каким для вас будет наступающий год по сравнению с минувшим» 12% респондентов ответили либо «безусловно лучше» (12%), либо, что они надеются на то, что он будет лучше (51%).

В общей сложности надеются на лучшее в этом году 63% россиян — это абсолютный рекорд за последние 30 лет аналогичных наблюдений. Близкий к этому результат был лишь в начале 2001 года, когда многие в стране уповали на молодого и энергичного Владимира Путина, за год до того избранного президентом России.

Тогда лишь меньшинство осознавало, что и новый глава государства станет гарантом необратимости тех самых реформ, которые к тому времени не проклинал только ленивый. Большинство же, уставшее от передряг ельцинской эпохи, видело в нем того самого военного, служаку-патриота, который придет и раздаст всем сестрам по серьгам: наведет порядок в стране, прижмет олигархов, поможет бедным и более менее вернет все на круги своя. Многие сейчас скажут, что это была наивная вера, но во всяком случае результаты опроса того же «Левада-центра» от 2001 года на эту же тему отражали тогдашнее состояние умов в России.

А вот на что или на кого сегодня надеется российский народ — вопрос очень интересный. Особенно с учетом того, что после двадцати лет «стабильности», которые завершились столь болезненной пенсионной реформой, надежды на власть уже далеко не так сильны, как прежде — даже при том, что никакой альтернативы ей пока не видно.

Чтобы попытаться ответить на этот вопрос, вернемся к результатам исследования «Левада-центра». Ответы на похожий, но более прямой, чем первый, вопрос: «Вы смотрите в наступающий 2020 год с надеждой, с неуверенностью или с тревогой?», еще нагляднее подтверждают тезис, высказанный в начале этой статьи. 71% опрошенных выбрали ответ «с надеждой». Это также абсолютный рекорд, в данном случае, за последние 16 лет. Лишь 11% опрошенных выбрали ответ «с неуверенностью» и 17% — «с тревогой».

Примечательно, что в 2014 и 2015 годах, то есть, когда в соцопросах фиксировался пресловутый «крымский консенсус», а рейтинги президента доходили до 84%, на тот же вопрос граждане отвечали с гораздо большей долей пессимизма, чем сейчас. В 2014 году ответ «с надеждой» выбрали 51% россиян, «с неуверенностью» — 25%, «с тревогой» — 19%. 2015 «с надеждой» ожидало только 47%, в то время как тех, кто ждал новый год «с неуверенностью» насчитывалось 24%, а тревога возросла у 25% респондентов.

При этом некоторые СМИ, комментируя нынешний опрос «Левада-центра», отмечают высокий процент тех, кто ожидает политических потрясений. Отвечая в декабре 2019 на вопрос «возможны ли в будущем году в России массовые волнения и протесты населения?», вероятность такого сценария развития событий допустили (в общей сумме ответов «определенно да» и «скорее да») 45% опрошенных. Это самый высокий за последние шесть лет результат, но сам по себе он ни о чем не говорит. Бывало и больше.

Тут нужно отметить (и изучение результатов подобных исследований в длительной ретроспективе это подтверждает), что неискушенные в социологии массы обычно склоны экстраполировать на текущий или будущий год те процессы, которые имели место в прошедшем году или идут в данный момент. Например, самый высокий процент тех, кто ожидал экономического кризиса, был зафиксирован в начале 2015 года, когда этот кризис, вызванный падением мировых цен на нефть и девальвацией рубля, уже вовсю бушевал.

Соответственно, самые высокие ожидания протестов и волнений были в 2011, 2012 и 2013 годах, когда уличная активность в России (главным образом, в столицах) была на своем пике. В 2011 их ожидало 46% опрошенных, в 2012 — аж 56%, в 2013 — 50%.

Довольно высокий процент тех, кто допускает возможность повторения протестов в стране (как было отмечено, в декабре 2019 таких было 45%) вызван, вероятно, не столько имеющимися на данный момент протестными настроениями, сколько еще не стертыми воспоминаниями о массовых летних протестах 2019 года.

И все же главный вопрос — откуда и с чего вспыхнула в российском народе надежда на лучшее будущее в ситуации экономической и политической стагнации, и главное в условиях достаточно серьезного разочарования в своем бессменном лидере, — остается открытым. Ответ на него по большому счету может дать только сам народ. При условии, что поверит не в очередного спасителя, а в себя и в свою способность к самоорганизации. Или уже поверил?

По инф. rosbalt.ru

Госрегулирование цен: соблазнительная и опасная идея

Годовая инфляция в России ускорилась за неделю с 8,46% до 8,57%. Об этом сообщает Росстат. ЦБ ожидает, что к концу 2024-го инфляция составит 8-8,5% в годовом выражении. При этом прогнозируется, что к концу 2025-го она упадет до 4,5-5%.

Оказывается, до 2022 года Россия была не вполне суверенной. Но… кто же это допустил?

Выступление президента на форуме «Валдай» кто-то назовет сигналом о готовности к большой сделке с Западом, а кто-то, наоборот, усмотрит в нем демонстрацию непреклонной решимости продолжать начатое и додавить геополитических оппонентов и открытых противников.

Цыгане — новый триггер напряженности в России?

Цыганский фактор становится главным в нарастании межэтнической напряженности в РФ. Размышляет Кирилл Шулика в Rosbalt.ru

БРИКС: клуб недовольных

Общеизвестно, что объединение «от противного» обычно лишено собственного смысла и наполнения. Быть против чего-то допустимо, но в ответ надо предложить какую-то альтернативу, свое видение.

Не слишком ли много в России ждут от американских выборов?

Выборы президента США давно стали одним из главных событий внутренней политики России. Уж точно более важным в общественном сознании, чем наши собственные выборы.