Чем плох "особый" капитализм

Живость, с которой обсуждают 30-летие прихода к власти Михаила Горбачева, легко понять. Сейчас, как и тогда, веет концом эпохи. Среди многого прочего, что за эти три десятилетия либо провалилось, либо обернулось неожиданной стороной, зашедшее в тупик строительство капитализма занимает почетное место.

Не станем называть это величайшей геоэкономической катастрофой века. Скажем проще: надежды не сбылись.

Отказ от советской хозяйственной системы был неизбежен. Она разлагалась. В 1960-м, на вершине расцвета социализма, доля экономики РСФСР в мировом производстве составляла 9%. Четверть века спустя, в середине 1980-х, – только 6%. Уклониться от перемен было уже невозможно, и они пошли волна за волной.

Результаты таковы. Если принять ВВП, произведенный в РСФСР в 1985-м, за 100%, то в 1989-м он составил максимум 110%. После чего экономика России 9 лет почти непрерывно шла вниз, и на низшей точке, к концу 1998-го, ВВП опустился до 60% от уровня 1985-го. Все цифры тут, конечно, приблизительные.

Потом началась эпоха быстрого подъема, единственная за это тридцатилетие, и к середине 2008-го, на ее финише, ВВП России достиг 120% от показателей 1985-го. Затем были резкий спад и вялый выход из него, перешедший понемногу в застой. В середине 2014-го, накануне нынешней рецессии, ВВП не дотягивал до 130%. А в 2015-м будет, вероятно, около 125%.

Таковы плоды тридцати лет преобразований. Средний рост – меньше 1% в год. Капитализм у нас построен, но он – особый, и работает хуже, чем у других. Поэтому доля России в мировой экономике уменьшилась за три десятилетия с 6% до 3%, и в ближайшие годы будет снижаться дальше.

Коротко о причинах. Точнее, о повторяющихся неверных решениях. Поскольку они принимались не только при разных вождях, но и при разных режимах, записывать их лишь на личный счет таких непохожих людей, как Горбачев, Чубайс или Путин, хоть и верно, но недостаточно. Проблема не в них одних, а еще и в базовых ориентирах руководящего слоя, да и нашего общества в целом. "Особый путь" в каждой новой ситуации выбирали не с помощью углубленных размышлений, а сугубо интуитивно.

Итак. Первую экономическую реформу начали уже весной 1985-го: провозгласили "ускорение", т.е. увеличение темпов роста без каких-либо перемен в системе. Это начинание было навеяно памятью о хозяйственных подвигах советского прошлого. Но то, что годилось при Сталине и Хрущеве, в 1980-е уже не работало. "Ускорение" не удалось, но тяга к устаревшим или негодным рецептам от этого не убавилась.

Пару лет спустя ухватились за другой устаревший опыт – нэповский. Госпредприятиям дали хозяйственную самостоятельность и параллельно разрешили мелкое и среднее предпринимательство (кооперативы и индивидуальную трудовую деятельность).

То, что в другое время вполне работало, на сей раз лишь помогло директорам заводов и облепившим их бизнесменам первого призыва разграбить эти предприятия, открыв при них кооперативы и выкачав с их помощью все ценное.

Тогда же установился и еще один порочный принцип — государственные траты не по доходам. С тех пор он всегда процветает, оборачиваясь то очередным развалом финансов, то изобретением какого-нибудь нового способа ограбить граждан.

Затем, с конца 1980-х, еще при СССР, начался переход к рыночной экономике, который продолжился в обособившейся РФ и тянулся вплоть до дефолта 1998-го. Этот исторически неизбежный переход оказался непомерно тяжелым и надломил общество.

Он мог быть вдвое короче, если бы не знакомый уже набор порочных рецептов: вакханалия трат, продиктованных лоббистскими группами и коалициями, запоздалые и бессмысленные мероприятия, вроде ваучерной приватизации, которая лишь маскировала верхушечные схемы раздела собственности и т.п.

Дефолт 1998-го подвел черту под прошлым и по-настоящему запустил, наконец, рыночные механизмы. Начался быстрый рост, первые годы которого можно назвать лучшей эпохой российского капитализма.

Эта идиллия длилась лет пять, но уже в 2003-м – 2004-м этот капитализм опять свернул на "особый путь". Причины были примерно те же, что и раньше, хотя и в другом оформлении.

Новое, путинское, поколение вождей стремилось приобщиться к собственности. А поскольку ее раздел уже осуществили предыдущие начальственные поколения, то твердым правилом хозяйственных отношений стал силовой передел. Начавшаяся тогда эпоха дорогой нефти вернула аппетит к непомерным государственным тратам. Всеобщая ностальгия по советскому прошлому дала старт оказениванию все новых и новых секторов экономики.

Несколько лет рост еще по инерции продолжался, но в 2008-м западная рецессия отозвалась в России самым глубоким спадом среди крупных мировых экономик. После чего расцвет закончился, а последующий едва видимый рост мог продолжаться только до тех пор, пока хватало нефтедолларов.

В эпоху недорогой нефти, начавшуюся в прошлом году, российская экономика вошла в привычном уже для себя "особом" состоянии.

Капитализма все еще достаточно, чтобы хозяйство кое-как работало. Ощущения, что все рассыпается, которое царило в 1980-х, сейчас нет. В то же время бюрократизация и архаизация экономики зашли настолько далеко, что о каком-то развитии в ногу с внешним миром говорить не приходится. Впрочем, к нему больше и не стремятся. Советский изоляционизм опирался на веру, что социализм идет во главе прогресса. Нынешняя версия изоляционизма исходит из того, что прогресс – злостная выдумка иностранцев.

У системы сейчас больше идеологических и административных степеней защиты, чем было в 1985-м. Она почти так же, как и тогда, не способна к экономическому росту, но зато гораздо лучше подготовлена к упадку. Он не так уж ее и пугает. Эта духовная закалка — один из самых неожиданных итогов наших тридцатилетних трансформаций.

В целом же нынешняя наша система являет собой странное сочетание установок и навыков предперестроечного времени и последующей эпохи перемен. Тут и непосильные военные траты, и попытки запугиванием "навести дисциплину и порядок" в хозяйственной машине, и вера в безнадежно устаревшие рецепты, и разгул лоббистских коалиций, и засилье неумелых промышленных магнатов, и старение правящей прослойки.

Это, безусловно, капитализм, но совсем не тот, о котором грезили передовые люди на заре нашего тридцатилетия перемен. Российская жизнь вообще имеет свойство опрокидывать мечты. Нынешние начальственные мечтания тоже не станут исключением.

rosbalt.ru

Строительство нового миропорядка началось на Аляске?

Саммит Россия-США на Аляске стал историческим.

Очередной бред из Госдумы: отобрать у подростков мобилы. Зачем?!

Депутат Госдумы Татьяна Буцкая направила письмо на имя министра просвещения Сергея Кравцова с предложением запретить использование мобильных телефонов в детских оздоровительных лагерях.

Куда рванет афганский парень в поисках… секса?

Вариантов не так уж много, и все они — поблизости от России.

Мигранты: как отделить «хороших» от «плохих»?

Миграционная проблема в России — одна из самых острых, и после СВО внимание общества неизбежно сместится именно на нее.

А был ли у России «договор с властью»?

Российское общество ведет себя по-детски.