Книгоиздание в Иркутске: купеческий след

Иркутские составители книг, в советское время занимавшие скромное, но почётное место на аван-титуле, нынче сплошь и рядом выносят себя на обложку, не стесняясь серебряным и золотым тиснением – так мелкие торговки изображали богатство, обряжаясь в парчу. Вот читаешь какой-нибудь современный тюменский журнал (литературный, краеведческий) – и дивишься: так всё просто у них, свободно и радостно: краевед забегает поперёк батьки-историка – а батька отчего-то не сердится. Или солидный учёный забудется и пойдёт хохмить – опять-таки к общему удовольствию. Вёрстка простая, обложка незатейливая и нетолстая – лёгкая получается ноша, можно брать с собой и читать в какой-нибудь пробке. Не то в Иркутске, где авторы меряются друг с другом книжными килограммами – как когда-то купцы мерялись особняками и лошадьми. Довелось мне наблюдать торжественную передачу издания о Казанской церкви в областную библиотеку: два священнослужителя внесли эту книгу, а две служительницы молчановки унесли, сгибаясь в коленях. Довольный настоятель храма при этом заметил не без удовольствия, что продолжение будет ещё внушительнее.

• Продолжение. Начало: irktorgnews.ru/avtorskie-kolonki-valentina-rekunova/knigoizdanie-v-irkutske-plody-bestsenzurbya

-

Такой сдвиг от весомости книг к их физическому весу симптоматичен. Равно как и подмена внутренней значимости некой обозначенностью. Тяжеловесность и, как следствие, высокая себестоимость в принципе не функциональны, если не брать во внимание функции книжного кирпича как средства обороны и нападения). На недавней встрече с читателями один многоопытный автор-издатель поделился планами объединить три свои последние книги общею упаковкой. А поскольку вес набора приблизился к девяти килограммам, он собирается заказать сундуки с очень крепкими ручками.

• Кирпичеподобная основательность, призванная вызвать уважение без малейших сомнений.

Это очень «по-нашему, по-иркутски». Наши книжные тяжеловесы – не столько для чтения, сколько для демонстрации статуса. Совсем как у купцов-гильдейцев в стародавние времена. Чиновник М. Александров, останавливавшийся в Иркутске летом 1827 года, оставил замечательный по подробностям мемуар, в котором написал между прочим о Дудоровском, купце из самых добропорядочных и образованных: «Газеты и книги, получаемые прямо из Питера, бережет словно ассигнации; задушевному другу листочка не даст, а иному скажет: куды тебе читать, что ты поймешь из печатного, знай свой аршин да бирку». Так и жилище его, наполненное дорогим фарфором, замечательными скульптурами, редкостными картинами и зеркалами, представало только взорам сановных гостей, а к прохожим обращён был старенький неказистый фасад.

Купеческий характер города оказывал и оказывает влияние на все стороны жизни местных сообществ и на издательский процесс в том числе. Любопытно, что в начале 1940-х, когда само слово «купец» звучало как ругательное, купеческий подход обнаружился вдруг в работе местного книжного издательства: патриотические брошюры уступили место полезным, позволяющим и в военную пору не только выжить, но и собственно жить, приспосабливаясь к меняющимся условиям и устраиваясь с возможным комфортом. Смотреть на эти издания чрезвычайно приятно: напечатанные на подручной бумаге, они смотрели вокруг бодрым взглядом и радовали любовным оформлением, уютным содержанием и уверенностью в победе. Такой купецкости, подправленной временем, введённой в рамки разумного и полезного, отчего бы не пожелать? Да и нынешнее наше тяготение к фолиантам может быть приложимо к современному мелкоформатному бытию, вот только претенциозной форме должно соответствовать весомое содержание. У нас же сводится, как правило, к утяжеления «крышки» и печати на плотной мелованной бумаге.

• Функциональное применение: стол из книг.

В не столь ещё отдалённые времена такую бумагу использовали для альбомов с художественными репродукциями – главным образом, из-за чёткости отпечатка. «Мел» брали и для вставных тетрадок с иллюстрациями – в пору, когда книги печатались на низкосортной бумаге. Но нынешние возможности полиграфии позволяют получать хорошие иллюстрации на офсетной бумаге, и печать текста на мелованной глянцевой бумаге диктуется исключительно тяготением к представительности. Оно столь велико, что нередко вступает в противоречием и со вкусом, и со смыслом, и с элементарной этикой. В качестве примера могу привести глянцевые развороты с фотографиями Ленского расстрела в одноимённой книге, сверкание красок на портретах депутатов Иркутской думы, предваряющих очерки по истории города.

Наши провалы в прошлое происходит на фоне стремительно меняющейся реальности. Крупные издательства в это сложное время минимизируют риски, снижают себестоимость. Они с готовностью размещают заказы на печать не в Москве, а в ближайшей провинции – в небольших типографиях с низкосортной бумагой, где вместо ниток клей, а вместо картона пластмасса.

Издательская «купецкость» ничем не хуже других её проявлений – в театральной, художественной, музыкальной среде, ветвях власти и профессиональных сообществах. Но поведенческие стереотипы «от купцов» обнаруживают примечательную устойчивость. Воспроизводится и традиционная слабость внутригруппового, внутрисословного притяжения, нежелание объединяться для создания крупных проектов. Так иркутский издатель Сергей Коробов работает параллельно с автором-издателем Сергеем Волковым. Тематически они могут пересекаться, но при этом каждый предпочитает плыть в одиночку – потому что каждый успешен.

Одно из прискорбных следствий подобной разобщённости – невозможность запуска такого движителя прогресса как разделение труда: каждый и пишет, и издаёт, и распространяет книги. Хоть, наверное, по-настоящему, качественно, делает только что-то одно. К примеру, Владимир Гасельник написал хорошую книгу об иркутском гербе и даже сверстал её достаточно профессионально, но споткнулся на издании. В конце прошлого года иркутский фейсбук наблюдал акт отчаяния, когда автор просто вывесил электронную версию в интернете. Многие с готовностью скачали её. Очень немногие поблагодарили. Один чуть ли не пригрозил: я внимательно буду смотреть! Поддержку не предложил никто. И никто этому не удивился. Симптоматично опять-таки. И опять-таки очень по-иркутски.

Издатель Гольдфарб вообще жалуется, что его проекты очень жёстко критикуются конкурентами. Так или иначе, но налицо желание доверяться только собственным представлениям о хорошем и лучшем. Налицо неготовность к складыванию практик, идей, устремлений, денег, наконец. Слава Богу, до настоящих войнушек пока не доходит, но всё же недалеко мы ушли от времён, когда первостатейный купец и благотворитель Хаминов с упоением разорял первостатейного же купца и благотворителя Бутина. Хотя вроде как 140 лет прошло с той поры.

• Заготовка для многотомника.

• ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

Можно ли избежать ударов по российскому интернету?

Как пишут специалисты в области гражданское авиации, единовременные потери «Аэрофлота» после недавней хакерской атаки составили 250 млн рублей. Это то, что есть уже сегодня, то есть отмененные рейсы, пропавшие у пассажиров билеты и так далее. Всего же хакеры, которые в цифровом контуре национального авиаперевозчика сидели около полугода, нанесли ущерб порядка миллиарда рублей.

О чем воюют маленькие страны?

Конфликт между Таиландом и Камбоджей — это не просто спор о границе.

Когда ИИ-модель — это не инновация, а сигнал тревоги

Американский Vogue — эталон стиля и законодатель мод — оказался в центре тихого, но очень знакового скандала. Причиной стал рекламный макет в августовском номере журнала, на котором красовалась модель, сгенерированная нейросетью.

«Традиционные ценности» как оружие неоколониализма

Поддерживать архаику среди покоренных народов более выгодно, чем прививать им ценности цивилизованного общества.

Не пора ли штрафовать Госдуму за дискредитацию Госдумы?

А нет ли случайно у кого инициативы насчет того, чтобы штрафовать депутатов Госдумы за дискредитацию самой Госдумы?