Свобода читательской совести

В прошлые выходные в Иркутске завершился блестяще организованный и блестяще проведенный Фестиваль поэзии на Байкале. Хотелось бы обратиться к организаторам не только со словами благодарности, но и со словами поздравления. Искренне поздравляю с тем, что удалось сотворить «культурное событие», которое, я в этом убежден, останется в истории Иркутска 2010-х на первых страницах. Поздравляю Игоря Дронова, Андрея Сизыха (склоняю фамилию, потому что в школе научили, что мужские фамилии склоняются), Анну Асееву, Станислава Гольдфарба… упоминаю только тех из организаторов и вдохновителей, с кем знаком лично. Могу себе вообразить, какой гигантский труд был ими проделан.

Практически во всем «понаписанном» в Иркутске по поводу Лимонова, что мне довелось прочесть, присутствовал один плохо запрятанный мотив - зависти. Зависть присутствовала в восхищении Лимоновым, которое выражали самые честные. Зависть обитала в сарказме по его поводу, в котором упражнялись самые умные. И, разумеется, в ненависти к Лимонову, которой предались самые неумные.

Я, кстати, тоже ему завидую. Могу даже признаться в чем. Меня всегда восхищала в Лимонове осуществленная им «переделка себя самого». Ведь он мог бы бесконечно почивать на лаврах звезды «аутсайдерской литературы», но не стал этого делать, выдернув себя из собственноручно созданного им образа – вернувшись в Россию, занявшись политической борьбой, не прекращая при этом оставаться писателем. Этот перелом, как я понимаю, обозначен замечательным произведением «Иностранец в смутное время». Лимонов «стал другим» и если до этого его можно было называть, например, «русским Чарльзом Буковским», то после этого уже Буковский стал «американским Лимоновым», ибо американская звезда аутсайдерской литературы только таковой звездой и оставалась всю жизнь. А Лимонов стал другим.

Кипение иркутских страстей вокруг Лимонова заставило задуматься над тем, что мы по-прежнему пребываем в воспитанной иллюзии некой «единой литературы». В которой у каждого писателя есть свое место в единой иерархии. И если нам чем-то не нравится писатель, то мы тратим много сил и нервов на то, чтобы выгнать его из единого и единственного «дворца литературы». А никакой единой литературы нет, есть множество «литератур целевых аудиторий» и пора бы научиться, принадлежа к одной целевой аудитории, например, Джеймса Джойса или Дарьи Донцовой, не лезть со своими высокоумными суждениями про писателей и читателей из другой целевой аудитории.

Когда-то религиозный раскол в Европе, возникший в связи с Реформацией, вызвавшей религиозные войны, помог европейцам обрести ценность «свободы совести». Помог прийти к пониманию того, что совершенно не важно, как человек верит в бога, общество и власть не должны вмешиваться в эту сферу. Они могут требовать о людей законопослушания, уплаты налогов, службы в армии, но не какого-то одного единственного правильного вероисповедания.

Мне кажется, наше когда-то «самое читающее» общество стоит на пороге очень важного движения к этакой «свободе читательской совести», к отказу от мифа единой, ценной для всех в одинаковой степени литературы, к пониманию множественности литератур.

Надеюсь, что визит писателя, поэта и политика Эдуарда Лимонова в Иркутск придаст некоторую скорость этому движению в правильном направлении.