Проезд в Европу

[sigplus] Критическая ошибка: Папка галереи изображений txt/2015/chaadaievstreet как ожидается будет относительно пути базовой папки изображений, указанной в панели управления.

По долгу преподавательской службы, мне несколько десятков раз доводилось читать общепросветительские лекции про Петра Яковлевича Чаадаева. В качестве приема мобилизации внимания аудитории я использовал напоминание о школьных годах, когда в число обязательных к выучиванию стихотворений входило знаменитое «К Чаадаеву», написанное «нашим всем» по поводу… «нашего всего». Я под вторым «нашим всем» имею в виду это:

«Товарищ, верь: взойдет она,

Звезда пленительного счастья,

Россия вспрянет ото сна,

И на обломках самовластья…»

(граффити молодежь напишет).

Пушкин, кстати, через шесть лет после этого канонического элемента школьной программы сочинил другое стихотворение, тоже обращенное к Чаадаеву, в котором заявил о том, что не готов доверять граффити будущей молодежи.

«Чадаев, помнишь ли былое?

Давно ль с восторгом молодым

Я мыслил имя роковое

Предать развалинам иным?

Но в сердце, бурями смиренном,

Теперь и лень и тишина,

И, в умиленье вдохновенном,

На камне, дружбой освященном,

Пишу я наши имена».

И правильно сделал Александр Сергеевич, что вовремя одумался. Не стоит доверять молодежи писать «наши имена». Мало ли чего они напишут. Лучше самому.

Петр Яковлевич Чаадаев – почитается у нас за первооткрывателя спора западников и славянофилов, за первого настоящего западника, заклеймившего Россию по первое число. В 1836 году было опубликовано его «Философическое письмо», при чтении которого до сих пор russian patriots хватаются за мясорубки и грозятся размозжить ими головы любой пятой колонне.

Сами посудите. Вот, например, часто цитируемое место: «... Одинокие в мире, мы миру ничего не дали, ничего у мира не взяли, мы не внесли в массу человеческих идей ни одной мысли, мы ни в чем не содействовали движению вперед человеческого разума, а все, что досталось нам от этого движения, мы исказили. Начиная с самых первых мгновений нашего социального существования, от нас не вышло ничего пригодного для общего блага людей, ни одна полезная мысль не дала ростка на бесплодной почве нашей родины, ни одна великая истина не была выдвинута из нашей среды; мы не дали себе труда ничего создать в области воображения и из того, что создано воображением других, мы заимствовали одну лишь обманчивую внешность и бесполезную роскошь… Если бы орды варваров, потрясших мир, не прошли прежде нашествия на Запад по нашей стране, мы едва были бы главой для всемирной истории. Чтобы заставить себя заметить, нам пришлось растянуться от Берингова пролива до Одера...». Круто?

С Чаадаевым связано множество легенд. Одна, например, дает ответ на вопрос, как такая ересь могла быть напечатана во времена Николаевской реакции (среди продвинутой публики тихонько именуемой «нулевым путинским сроком»)? Легенда гласит, что редактор журнала выиграл у цензора право на публикацию в карты.

Или другая легенда. Когда император Николай прочитал текст, он сказал: «Ясен перец, немец писал». Ему: «Нет, русский». Он: «Не может быть». Ему: «Русский. Герой войны 1812-го года. Герой Бородино. Ходил в штыковую атаку при Кульме. Его прекрасно знал покойный император Александр, даже собирался сделать своим флигель-адъютантом». Николай удивился: «Правда русский? Значит сумасшедший». Это было воспринято как приговор. Чаадаева объявили сумасшедшим, поместили под домашний арест… «Дешево отделался»,- напишет он позднее.

Конечно, дешево. И признаюсь в жестоком. В лекциях я нередко позволял себе посожалеть об этом. «Подумайте только,- говорил я слушателям,- как было бы круто, если бы Чаадаева сослали в Сибирь, в Иркутск. Был бы у нас сейчас дом-музей Чаадаева. Музей основателя отечественного философствования, автора его главного вопроса – «вопроса о смысле России». Он же во стократ круче декабристов!»

Уж мы бы Иркутск под Чаадаева раскрутили – про Байкал бы все забыли!

Но кое-что от Чаадаева Иркутску досталось. В Иркутске есть проезд Чаадаева. Не думаю, что он известен кому-то кроме жителей Радищево. Съездил туда недавно специально. Посмотреть, как чтут память вдохновителя «низкопоклонства перед Западом» в Иркутске.

Отлично чтут. По-европейски. Почти деревенская одноэтажная улица. Из городского – длинная кирпичная стена. Отсутствие асфальта. Выбоины. Отдельные домики – чистая сельская пастораль.

Я шел по проезду и смеялся. Смеялся над западником Чаадаевым, над тем, как обошлись с ним в Иркутске. А потом перестал. Подумал, что ему, возможно, понравилось бы. Ведь во всем этом антигородском неблагоустройстве в проезде Чаадаева присутствует какое-никакое, но воплощение европейской идеи частной жизни. В стороне от многоквартирников, от общих дворов, от шумных улиц с их правилами. Здесь каждый строит свое бытие сам, пусть и за забором с лающими собаками.

Так что в каком-то смысле все правильно получилось – по-западнически, по-европейски. В иркутском проезде имени Чаадаева.

{gallery}txt/2015/chaadaievstreet{/gallery}

Что нам и миру проповедует Александр Дугин?

Александр Дугин дал интервью Такеру Карлсону — и за 20 минут продемонстрировал все проблемы философии, ставящей во главу угла выведенные «из головы» общие схоластические конструкции вместо анализа реальной человеческой жизни.