Путин и коррупция

Президент России стимулирует конкуренцию между околовластными группировками, которые сражаются за тающие на глазах ресурсы.

Ровно пять лет назад, ранним утром 25 октября 2012 года, в квартиру тогда еще никому не известной Евгении Васильевой, работавшей в Минобороны, постучались следователи. Они обнаружили там начальника г-жи Васильевой — министра Анатолия Сердюкова, а также признаки очень высокого уровня жизни чиновницы, совершенно не соответствующего размеру ее жалования. Можно сказать, что именно масштабное дело Минобороны стало для России началом новой «антикоррупционной» эпохи. И вот теперь прошло достаточно времени, чтобы оценить суть произошедших с осени 2012-го изменений.

Следует отметить, что многие оценки, дававшиеся тогда по свежим следам, оказались ошибочными. Одни комментаторы переоценили масштабность начинавшихся перемен, а другие недооценили.

Сторонники Путина говорили, что вот теперь-то наш президент, являющийся народным лидером, а не чиновничьим, начнет по-настоящему бороться с разными злоупотреблениями. Однако сегодня лишь очень наивный человек рискнет сказать, будто масштабы коррупции удалось снизить, а наказание за взятки и откаты стало неотвратимым. Воруют по-прежнему много, со вкусом… И самое главное — коррупция продолжает порождать массу экономических проблем: капитал в Россию не идет, экономика стоит на месте, а ключевой темой для обсуждений экспертов давно уже стал вопрос об обуздании силовиков, легко отнимающих чужую собственность.

Противники Путина заявляли, что антикоррупционная кампания — лишь имитация. Мол, все делается для отвода глаз. И хотя поначалу счастливая судьба Сердюкова, ни в чем не виновного, а лишь введенного, как выяснилось, «в заблуждение» корыстными подчиненными, наводила на мысль именно об имитации, жизнь за прошедшую с тех пор пятилетку сильно изменилась. Чиновников хватают и сажают постоянно, время от времени под удар попадают даже силовики. Причем резко поднялся уровень «прикасаемых». Сегодня запросто садится в тюрьму губернатор или генерал из спецслужб. А дело Улюкаева показало, что и министр может погореть «на колбаске».

Но самой интересной чертой эпохи «борьбы с коррупцией» стало резкое расхождение между тем, какие именно граждане привлекают внимание СК и ФСБ, а какие — ФБК и Алексея Навального. Порой создается впечатление, будто официальные расследования властей и неофициальные расследования Навального ведутся в разных странах. Сферы совершенно не пересекаются. Фонд борьбы с коррупцией нацелен на верхушку правящего режима, тогда как для госструктур эта верхушка по-прежнему остается неприкасаемой. И более того — сама, по сути дела, решает, кого считать коррупционером, а кого честным парнем.

Объясняется такая странная ситуация двойственным отношением к коррупции, сложившимся у Путина и его ближайшего окружения.

С одной стороны, они прекрасно понимают, что игнорирование проблемы, о которой еще в 2003 году предупреждал Михаил Ходорковский (перед своим арестом), чревато полным развалом российской экономики. Безнаказанность коррупционеров создает антистимулы для развития России. Зачем идти в бизнес, если можно больше заработать в качестве чиновника, бизнесменов регулярно обирающего? Зачем инвестировать в собственную страну, если можно украсть деньги и убежать с ними за рубеж? Зачем учиться на экономиста, юриста, инженера, врача или преподавателя, когда выгоднее стать чиновником и жить на постоянную ренту?

С другой стороны, регулярный сбор дани с бизнеса в своеобразный параллельный бюджет является основой нынешней политической системы. Причем бизнес хорошо понимает, что необходимо платить эту дань, поскольку иначе будешь иметь серьезные проблемы с различными органами власти. Когда некие доверенные лица режима сгребают бабки миллионами на «нужное дело», коррупцию остановить невозможно. Ведь ни один ревизор не отличит нужное дело от ненужного. А если вдруг все же отличит, его быстро убедят пересмотреть свое мнение с помощью внушительной суммы, взятой как раз из этих собранных на «дело» денег.

В общем, борьба с коррупцией осуществляется под неформальным лозунгом «и хочется, и колется». Не бороться нельзя, но если подходить к делу всерьез, то выйдет, что рубишь сук, на котором сидишь. Именно поэтому планка, отделяющая неприкасаемых от «прикасаемых», была за последние пять лет существенно поднята, но суть коррупции от этого, увы, не изменилась.

Главное же изменение состоит в том, что Путин стал, как это ни парадоксально, использовать «демократическую» систему сдержек и противовесов для укрепления своего режима. Естественно, не стоит думать, будто российский президент строит авторитарную систему потому, что не понимает преимуществ демократических институтов. Все он прекрасно понимает. И даже готов использовать эти институты — но в трансформированном виде. На верхнем уровне у него не предусмотрено никакого разделения властей, и все демократические институты (парламент, суд, пресса, федеративное устройство) носят имитационный характер. Но вот среди силовиков Путин активно стимулирует конкуренцию. Или, проще говоря, прибегает к принципу «разделяй и властвуй».

Этот «вечный» принцип всех властителей на самом деле не слишком удобно было использовать в сытые нулевые, поскольку конкурирующим группировкам вполне хватало ресурсов для комфортной жизни и не было особого смысла рисковать шкурой, вступая в острое соперничество с другими. Но в условиях экономической стагнации группировки сами (без всякого поощрения со стороны Кремля) стали между собой грызться за каждую кость. Ведь тот, кто не будет стремиться быстро схватить чужое, рискует остаться вообще ни с чем.

Видя такое нарастание противоречий, Путин, по всей видимости, стал его слегка стимулировать. С одной стороны, конечно, возникшие риски создают некую нервозность в криминально-провластной среде. Многие Путиным недовольны и хотят от него былых гарантий неприкосновенности личности коррупционера. С другой же стороны, личная безопасность президента в такой ситуации лишь укрепляется, поскольку при малейшем подозрении на заговор разного рода «доброжелатели» донесут Путину на конкурентов. И после того, как эти конкуренты лишатся постов, власти и доступа к ресурсам, «доброжелатели» постараются захватить образовавшееся наследство.

Пока мы четко видим, что люди, находящиеся на уровне премьер-министра, генерального прокурора или первого вице-премьера, в этой «игре» по-прежнему остаются неприкосновенными. Никакие громкие расследования ФБК не находят отражения в путинских решениях. Лишь Навальный время от времени отправляется на двадцать суток за излишнее усердие. Однако ресурсов становится все меньше, а желающих их иметь — все больше. И трудно сказать, сможет ли Путин аккуратно регулировать те конфликты, которые пока работают в его интересах.

По инф. rosbalt.ru

Госрегулирование цен: соблазнительная и опасная идея

Годовая инфляция в России ускорилась за неделю с 8,46% до 8,57%. Об этом сообщает Росстат. ЦБ ожидает, что к концу 2024-го инфляция составит 8-8,5% в годовом выражении. При этом прогнозируется, что к концу 2025-го она упадет до 4,5-5%.

Оказывается, до 2022 года Россия была не вполне суверенной. Но… кто же это допустил?

Выступление президента на форуме «Валдай» кто-то назовет сигналом о готовности к большой сделке с Западом, а кто-то, наоборот, усмотрит в нем демонстрацию непреклонной решимости продолжать начатое и додавить геополитических оппонентов и открытых противников.

Цыгане — новый триггер напряженности в России?

Цыганский фактор становится главным в нарастании межэтнической напряженности в РФ. Размышляет Кирилл Шулика в Rosbalt.ru

БРИКС: клуб недовольных

Общеизвестно, что объединение «от противного» обычно лишено собственного смысла и наполнения. Быть против чего-то допустимо, но в ответ надо предложить какую-то альтернативу, свое видение.

Не слишком ли много в России ждут от американских выборов?

Выборы президента США давно стали одним из главных событий внутренней политики России. Уж точно более важным в общественном сознании, чем наши собственные выборы.