Прогноз по рынку труда: низкая безработица и символические зарплаты

О чем говорит хронически низкий уровень безработицы в России, продолжат ли «удаленщики поневоле» работать из дома, и как пандемия отразится на зарплатах в разных секторах экономики, рассказали эксперты Гайдаровского форума-2021.

Нет пособий по безработице — нет безработных

На все предыдущие кризисы рынок труда реагировал в большей степени сокращением зарплат. Во втором и третьем квартале 2020 года падение тоже произошло, но оно было краткосрочным и не таким серьезным, как в предыдущие кризисы, считает замминистра экономического развития РФ Полина Крючкова. Текущий кризис демонстрирует принципиально иной характер адаптации рынка труда — растет безработица.

По словам директора Института социального анализа и прогнозирования РАНХиГС Татьяны Малевой, в России безработица всегда держалась в пределах 10%, и только в 1990-х на короткий период вышла из берегов. Это наша историческая характеристика и железное правило.

Даже в условиях пандемии COVID-19 уровень безработицы оставался сравнительно невысоким — 6%, если считать по методике Международной организации труда (МОТ), подтвердил директор Центра трудовых исследований НИУ ВШЭ Владимир Гимпельсон.

«Возникает вопрос — чему обязан хронически низкий показатель безработицы? Представим себе экономику, в которой вообще нет пособий по безработице. В ней будут безработные? Нет. Потеряв работу, люди немедленно будут браться за что-то другое.

Наша система поддержки безработных отличается тем, что у нас очень низкие пособия. Если мы возьмем средний размер пособия к средней зарплате, медианное пособие к медианной зарплате, мы получим цифры, которые не идут ни в какое сравнение с цифрами в странах ОЭСР (международная экономическая организация развитых стран). В этих условиях и регистрируемая безработица, и безработица, рассчитываемая по критериям Международной организации труда (МОТ), будут стремиться вниз. Если у людей нет при потере работы такой альтернативы, как «сидеть дома», они будут возвращаться на рынок труда», — отметил Гимпельсон.

Кроме того, официальные данные не всегда отражают реальную картину, полагает эксперт. «Когда Росстат нам в ежемесячном режиме по отчетам организаций говорит, какая у нас занятость, какая зарплата, он смотрит на ту сторону улицы, на которой стоят фонари. Но люди-то ходят по обеим сторонам улицы. В условиях пандемии самое важное происходит как раз на той стороне улицы, где фонари не горят. Но Росстат этого не видит», — отметил Гимпельсон.

По его словам, речь здесь не только о теневом секторе, который вообще невидим для официальной статистики. «Важная тенденция, которая действовала на протяжении последних десятилетий, — мощный структурный сдвиг в пользу сектора услуг. В секторе услуг, если убрать бюджетный сектор, и посмотреть только на коммерческий, занятость гораздо менее устойчива, более дифференцирована с точки зрения оплаты. Она плохо регулируется и плохо видима статистике. На это накладывается другой структурный сдвиг — декорпоративизация (увеличение доли занятых вне организаций, вне юридических лиц)», — отметил эксперт. По его словам, сегодня в России 72 миллиона занятых в экономике. Из них в организациях работает 44 миллиона. Значит, остальные работают вне. И этот огромный пласт работников официальная статистика видит плохо. «Если посмотреть на „освещенную сторону улицы“, можно сказать, что текущий кризис мы прошли без особых проблем. Но если взглянуть на „неосвещенную“, выводы могут быть другими», — считает Гимпельсон.

Удаленщики вернутся в офисы, но ненадолго

До пандемии только 30 тысяч человек в России официально работали дистанционно. В период локдауна количество удаленных работников в стране подскочило в 200 раз, и, по мнению министра труда и социальной защиты Антона Котякова, к докризисным показателям уже не вернется.

По словам главы Минтруда, в апреле–мае 2020 года удаленная занятость достигла пика: на дистанционку перешли 6 миллионов человек или 11% от общего числа работников, занятых в экономике. По мере того, как в стране снимают ковидные ограничения, люди начинают возвращаться в офисы. Сегодня в удаленном формате трудятся уже 3,7 млн человек или 6%. По прогнозам ведомства, когда пандемия закончится, на удаленке останется 2,8 млн человек. «Но это все равно будет на порядки больше, чем до пандемии», — подчеркнул Котяков. А дальше, по мнению министра, удаленная занятость снова начнет расти.

Законодатели уже прописали базовые положения, связанные с удаленной работой. В частности, в правовом поле появились такие понятия, как постоянная, временная или комбинированная удаленка. Кроме того, за минувший год многие работодатели уже разобрались с технологическими и организационными вопросами, которые мешали им внедрить дистанционную занятость раньше. По словам министра, следующим шагом станет внедрение электронного кадрового документооборота, который упростит взаимодействие между работодателем и работником. Сейчас правительство на базе 400 организаций в разных регионах страны проводит эксперимент, чтобы разработать универсальный для всех набор электронных документов, их перечень и форму. «Мы ждем законодательной инициативы от Минкульта и Минэкономразвития по электронным архивам, которая позволит не дублировать документы на бумаге и грамотно хранить их в электронном виде», — отметил Котяков.

Все это, по словам министра, даст дополнительный толчок к развитию в России удаленной занятости. «Я считаю, что удаленка будет расти, и через два-три года мы вновь вернемся к пиковому значению: 5,5-6 млн удаленных работников или 10% — по рынку труда», — заявил министр.

По его словам, больше всего перспектив у комбинированного режима, он же — частичная удаленка. Так же считает и российский бизнес. Как рассказал генеральный директор Mail.Ru Group Борис Добродеев, еще прошлой весной весь офис — 8 тысяч сотрудников — перевели на удаленку. Осенью, после небольшого перерыва, компания снова отправила людей работать из дома во вторую волну. «Согласно последним нашим опросам, только 5% сотрудников хотят вернуться в офис после пандемии, 30% выбирают полную удаленку. Все остальные голосуют за гибрид как наиболее сбалансированную форму занятости», — отметил Добродеев.

По его словам, с точки зрения экономики для бизнеса идеально, когда вообще нет офиса, за который нужно платить. Но вряд ли многие компании на такое решатся. Скорее — мы будем жить в эпоху гибрида, полагает Добродеев. Это значит, что бизнесу придется держать офисы, в которых сотрудники будут работать не всегда.

Второй вопрос — каким будет этот гибрид. Офисы станут чем-то вроде коворкингов, куда сотрудники приходят, когда хотят, или у них будут фиксированные дни посещения. Какая модель окажется эффективней, пока не ясно, потому что до конца красивую концепцию гибрида в России еще никто не реализовал.

Низкие зарплаты упадут еще больше, высокие — поднимутся

До пандемии зарплаты россиян, в отличие от их доходов, росли темпами выше ВВП и даже выше производительности труда, отметила замминистра экономического развития РФ Полина Крючкова. Майские указы подняли зарплаты бюджетникам, что сказалось и на других секторах экономики. Сокращение трудоспособного населения тоже способствовало росту стоимости труда. Закручивание гаек привело к тому, что компании начали обеляться, и Росстат увидел реальные цифры зарплат. Все три фактора способствовали росту оплаты труда даже невзирая на то, что производительность оставалась низкой. Параллельно, по словам Крючковой, в стране стала сокращаться разница в зарплатах между регионами, отраслями экономики, и между высокооплачиваемыми и низкооплачиваемыми работниками.

Пандемия повернула эти процессы вспять. По словам замминистра, в этот кризис пострадали те регионы и отрасли, в которых зарплаты и так были низкими. В результате люди, которые получали мало, стали получать еще меньше, и дифференциация зарплат снова стала расти.

По мнению Гимпельсона, основной разрыв в зарплатах произошел между корпоративным и некорпоративным секторами. Во-первых, потому, что разговор о зарплатах не может идти в отрыве от производительности труда, а в некорпоративном секторе она ниже, чем в организациях. «По данным Росстата, зарплаты в некорпоративном секторе примерно на 20-25% ниже, чем в корпоративном. То есть, в организациях работники получают в среднем 50 тысяч рублей, тогда как в некорпоративном секторе — 40 тысяч рублей. Но это лишь отражение разницы в производительности», — отметил эксперт.

По его словам, такой разрыв существовал еще до пандемии. Но в прошлом году он начал усиливаться. «В корпоративном секторе зарплаты в пандемию особенно не сокращались. Основной жертвой ковида стал именно некорпоративный сектор, который сосредоточен в сфере торговли, услуг. Там падение зарплат было чувствительным — на 12% в сравнении с доковидным периодом. В результате поляризация зарплат усилилась», — отметил Гимпельсон. По его словам, если этот сектор будет расти, вытягивать людей из корпоративного сектора, разница в зарплатах будет только увеличиваться. «Если мы сохраним пандемические страхи, будем меньше путешествовать и развлекаться, значительная часть бизнесов потеряет в доходах. Значит, в доходах потеряют работники», — заметил эксперт.

Кроме того, во многих отраслях зарплаты могут упасть в связи с переходом на удаленку. «Не трудно спрогнозировать, как будут рассуждать работодатели: если человек сидит дома, не тратит деньги на дорогу и офисные костюмы, если нельзя отследить, сколько времени он тратит на работу, почему нужно платить ему столько же. Если учесть, что у многих работников треть зарплаты — разного рода надбавки, то с юридической стороны работодателю ничего не стоит провести сокращение оплаты труда за их счет», — полагает Гимпельсон.

Малева согласилась, что самые драматичные события коснулись низкооплачиваемых работников вне корпоративного сектора. Но у государства не оказалось эффективных каналов помощи. «В основном, поддержка шла в российские семьи через детей. Но у молодых работников малого бизнеса детей не было. Пособия по безработице многие из них не оформляли. Формально у них была работа, но рабочее время сократилось и зарплаты упали», — отметила эксперт.

В результате, несмотря на то, что именно на некорпоративный сектор пришлось самое тяжелое бремя пандемии, меры господдержки прошли мимо них. Крупных работодателей поддержать всегда проще.

«Мы прекрасно знаем отрасли, которые пострадали в пандемию: торговля, общепит, турбизнес, транспорт. К концу года ситуация на рынке труда начала налаживаться, однако есть группы работников, которые так и не восстановили свои доходы. Не факт, что восстановление в целом по экономике их затронет. Говорить о том, что у нас есть все инструменты для преодоления кризиса, я бы не стала», — отметила Малева.

По инф. rosbalt.ru

Госрегулирование цен: соблазнительная и опасная идея

Годовая инфляция в России ускорилась за неделю с 8,46% до 8,57%. Об этом сообщает Росстат. ЦБ ожидает, что к концу 2024-го инфляция составит 8-8,5% в годовом выражении. При этом прогнозируется, что к концу 2025-го она упадет до 4,5-5%.

Оказывается, до 2022 года Россия была не вполне суверенной. Но… кто же это допустил?

Выступление президента на форуме «Валдай» кто-то назовет сигналом о готовности к большой сделке с Западом, а кто-то, наоборот, усмотрит в нем демонстрацию непреклонной решимости продолжать начатое и додавить геополитических оппонентов и открытых противников.

Цыгане — новый триггер напряженности в России?

Цыганский фактор становится главным в нарастании межэтнической напряженности в РФ. Размышляет Кирилл Шулика в Rosbalt.ru

Не слишком ли много в России ждут от американских выборов?

Выборы президента США давно стали одним из главных событий внутренней политики России. Уж точно более важным в общественном сознании, чем наши собственные выборы.

Тайминг на водку: есть ли толк в ограничении времени продаж?

В Вологде приняли суровейшее решение: продавать водку по будням только два часа в день, в целях борьбы с пьянством и алкоголизмом. Размышляет автор аналитического ТГ-канала