Назад, в эпоху советской цензуры?

На прошлой неделе много шума наделала статья спецпредставителя президента РФ по международному культурному сотрудничеству Михаила Швыдкого, где говорилось о том, что нам в культуре нужна цензура, похожая на ту, что была в Советском Союзе.

-

Многие сочли этот тест ироничным, однако вряд ли правительственная «Российская газета» — это место, где можно так шутить. Кроме того, о советской цензуре с ностальгией вспоминает не только Швыдкой.

Конечно, цензура запрещена Конституцией, поэтому невозможна ее формализация и легализация. Однако нынешние запреты в сфере культуры (с отменой концертов или вырезанием из фильмов кадров с постерами с Аллой Пугачевой) являются как раз следствием цензуры неформальной. Иногда даже можно говорить и о жесткой самоцензуре при отсутствии формальных правил.

Именно об этом статья Швыдкого. Если в советское время были понятые и относительно прозрачные правила, которым строго следовали или мягко обходили, как Олег Ефремов в «Современнике», то сейчас Конституция не допускает никаких формальных ограничений или наличия в Минкультуры штатных цензоров.

Зато функции цензоров берут на себя активные общественники, считающие, что они стоят на страже традиционных ценностей. И если в советское время цензоры отличали ВИА «Верасы» от «Гражданской обороны» Егора Летова, то сейчас познания общественников весьма скудны, поэтому они ориентируются на собственный вкус. И если им нравится Григорий Лепс, то ему петь можно, а какому-нибудь рэперу нельзя, потому что этим самым общественным деятелям кажется, что он разрушает традиционные ценности. При этом никакого кодекса традиционных ценностей, утвержденного нормативным актом, в природе не существует, да и написать его невозможно.

Да, многие деятели культуры и шоу-бизнеса считают, что условия для работы в советское время были лучше. Ведь отсутствие правил приводит к серьезным финансовым потерям. Скажем, была громкая история с сериалом «Преступление и наказание», где в срочном порядке пришлось вырезать сцены с обнаженным Иваном Янковским. Просто или это кому-то не понравилось, или сами авторы посчитали, что лучше не нарываться, хотя ни в каких законах или подзаконных актах не написано, что в кино нельзя сниматься без одежды.

Или, скажем, вот такая новая традиция — вымарывать с афиш спектаклей фамилии режиссеров, которые уехали из России. Нигде нет такого формального требования, никто не запрещает показывать зрителям их спектакли, при этом всем известна фамилия автора, но называть ее как бы нельзя. А что будет, если назвать?

Скорее всего, появится бдительный общественник, который напишет заявление на имя какого-нибудь губернатора. Тот, в свою очередь, попросит подведомственный областной театр перепечатать афиши и программки, потому что вдруг этот общественник напишет еще и в Москву, там его поддержат, а самого этого губернатора «возьмут на карандаш».

Формально границы дозволенного сейчас в культуре довольно широки, но в их периметре каждый уже проводит свои собственные «красные линии», опираясь либо на опыт, либо на интуицию. При этом обстановка требует любые границы максимально сужать.

В итоге складывается ситуация, когда в том же театре можно увидеть спектакли уехавших режиссеров, потому что они идут уже много лет и вроде к ним уже все привыкли, но нельзя попасть на новые спектакли тех авторов, которые называют себя патриотическими. Потому что вдруг тоже кто-то в них найдет крамолу и пожалуется.

И в целом, если вы обратите внимание, в театре и кино мало осмысливается современность. Можно еще застать конец 1980-х годов в «Слове пацана», но что-то более позднее снять или поставить уже проблематично. Отсюда и много переосмысления русской классики, типа того же «Преступления и наказания». Или байопиков про актрису Фаину Раневскую и футболиста Федора Черенкова.

А ведь в советское время вполне себе снимали фильмы про колхозы или освоение целины. Не всегда они вызывали интерес зрителей, но по крайней мере они выходили в свет. Затем происходило переосмысление, появлялся иной взгляд. Он был, конечно, в строгих рамках официальной цензуры, но, по крайней мере, возникала некая творческая дискуссия.

Но вопрос теперь в том, можно ли все вернуть, как было? Естественно, в 2025 году нельзя вернуться во времена Леонида Брежнева, когда Михаил Швыдкой работал в журнале «Театр». Хотя бы потому, что другими стали и страна, и люди, и культура.

Сразу возникает вопрос о том, кто станет цензорами и сколько их будет нужно? Ведь если раньше в год могло выходить два-три десятка фильмов разного качества и формата, то сейчас одних только сериалов для онлайн-платформ появляется больше, наверное, в месяц. А еще театры со множеством независимых проектов, телевидение с десятками разных каналов, бесчисленное количество концертных площадок — от стадионов до практически формата квартирников. И это если не брать во внимание книги, особенно выпускаемые онлайн, или некие произведения, написанные при помощи искусственного интеллекта.

Какое число цензоров для этого всего надо подготовить? Какое количество бумаги извести, чтобы написать правила, потому что для Малого театра и полулюбительского театра в глубинке они должны быть разными, равно как для сериалов на Первом канале и на каналах с платной подпиской.

И сколько же придется готовить цензоров, причем разного возраста? Вряд ли, скажем, тот же Швыдкой сможет по достоинству оценить творчество певицы Инстасамки, а кто-то из двадцатилетних фанатов Паши Техника — оперу в Большом театре.

Получается, советский опыт цензуры вернуть невозможно. Но и оставлять такую самодеятельную цензуру на общественных началах нельзя, потому что это уже наносит серьезный ущерб развитию культуры.

Наверное, все же имеет смысл сформулировать понятые правила, адаптированные к современным условиям, которые при этом не будут содержать резиновых формулировок на усмотрение начальства. Каждому нужно просто понимать, что можно, а чего нельзя — без всяких посредников в виде цензоров и «искусствоведов в штатском».

Кроме того, должны уйти в прошлое те послания начальству, которые сейчас даже их авторы называют доносами. Они существуют до тех пор, пока на них реагируют. Как только активные граждане поймут, что пишут в пустоту, сразу все прекратится.

Так что нужно дать универсальную формулировку чиновничьего ответа на такие доносы. Например, предлагать их авторам не ходить на те концерты или спектакли, на которые они жалуются.

В целом нужно понимать, что если в творчестве главным становится желание не пересечь «красные линии», причем те, о которых можно только догадываться, то ничего хорошего из этого не выйдет. Как и из попытки вернуть в современную культуру практики 1970-х годов прошлого века.

Кирилл Шулика, Rosbalt.ru

Школа — не место для дрессировки детей

Попытки превратить школу в воспитательное учреждение вместо образовательного не пойдут на пользу никому.

Так ли мы близки к Третьей мировой, как кажется?

Мир за последние десятилетия сильно изменился.

Израиль и Иран: так кто победил-то?

Понятно, что безусловной победы нет. Формулировка Дональда Трампа о «безоговорочной капитуляции», заимствованная из истории совсем другой войны, в данном случае неактуальна.

Ссора Трампа и Маска не изменит американскую политику

Случившаяся громкая ссора между президентом США Дональдом Трампом и миллиардером Илоном Маском была предсказуема и даже запрограммирована с самого начала.

Главная проблема Ирана — хроническая старость руководства

В 1979 году иранские революционеры (среди которых были и погибшие военные) сами обезглавили армию своей страны, причем еще сильнее, чем даже в России 1917 года.