Навальный и Путин: лицом к лицу

Заочные дебаты двух российских политиков показали, насколько связан один из них — и как свободен другой.

Не все усвоили, что только после попытки отравления Алексей Навальный из просто оппозиционера, пусть и самого известного, превратился в единственную российскую альтернативу Владимиру Путину. Точнее даже и не после самой попытки, а когда безоговорочно обвинил в ней главу нашей державы. Чем бы Навальный ни руководствовался — чувствами или расчетом, — с этого момента политики остались вдвоем.

И уже выяснилось: в последние полтора месяца рядовой россиянин чаще думал о Навальном, чем о Путине. ФОМ еженедельно спрашивает у своих собеседников, какие из недавних событий им запомнились. И, начиная с конца августа, об отравлении Навального упоминают чаще, чем о делах Путина. Трижды это отравление (названное девятью–одиннадцатью процентами опрошенных) даже выходило на второе место в общем списке, опережая, например, новости пандемии. А текущие деяния Владимира Путина набирали лишь 1–3% «голосов».

Значит, нет больше смысла говорить, будто Навальный (со знаком ли «плюс» или «минус») занимает недостаточно места в умах сограждан, чтобы равняться со старым вождем. Уже достаточно. Дело за дебатами. И они состоялись.

Вряд ли кто-то их планировал. Но в YouTube одновременно появились: подробнейшее интервью Юрия Дудя с Алексеем и Юлией Навальными и претендующая на тематическую сенсационность беседа Андрея Ванденко с Владимиром Путиным — «о семье, детях, внуках и личных радостях».

Предпочтения аудитории YouTube известны, и я не стану придавать слишком большого значения тому, что у навальновского видео почти 14 млн просмотров, а у путинского — всего 200 тыс. с небольшим; что под первым чуть не миллион лайков и сотни тысяч комментариев, а под вторым комментарии отключены, счет же дислайков и лайков (первых — больше) идет только на тысячи. Это интересно, но не судьбоносно. Путинские фаны добирают свое в телевизоре, куда Навальному хода нет.

Лучше сравним по существу. Ведь сюжеты обоих интервью явно схожи. Путин рассказывал о личном. Навальные — тоже: ведь что может быть более личным, чем покушение на жизнь?

Начнем со стиля общения с интервьюерами

Дудь с Навальными на «ты» и умело организует беседу как полемику равных — возражает, шутит, ловит на ошибках, дает политические советы и т. п.

И хотя «политическую» часть беседы считаю слегка наивной (особенно со стороны сыплющего банальностями интервьюера), общий эффект силен. Нормальные, раскованные, располагающие к себе люди, запросто рассказывающие об абсолютно необычных обстоятельствах. Много шутят, в том числе над собой, и почти не драматизируют.

Помимо прочего, Навальный помнит о своей репутации автократа и «второго Путина». Отсюда — отдельные его усилия, чтобы выйти из этого образа: охотно признается, что ошибается «по тридцать раз в день», что вполне может ляпнуть какую-нибудь чушь и т. д.

Что же до Ванденко, давно уже ведущего ТАССовский сериал с «вопросами Путину», то недавно он поделился наблюдением: «Я смотрел на реакцию Путина. Были моменты, когда мне казалось, что он начинал раздражаться. В какой-то момент я стал выражать свое несогласие тем, что начал покашливать. И тут он мне говорит: а не надо здесь похрюкивать. Я тогда понял, что надо немножко сдать назад, это все же проект ТАСС, вы все понимаете…»

Да, мы все поняли бы и так. Однако спасибо за добавочное разъяснение. А про «похрюкивание» — позже.

Несмотря на присутствие интервьюера, Путин выглядит абсолютно одиноким. В то время как Навальный производит впечатление человека из реальной жизни, с которым другим реальным людям есть о чем потолковать, глава России совершенно не похож на потенциального собеседника. Хотя сам он думает иначе: «Мои друзья, которых я знаю еще со школы, с университета, вот говорят, что я практически не поменялся. Им виднее со стороны. И мне бы тоже хотелось особенно не терять вот, знаете, человеческих качеств…»

Где-то в далеком школьном прошлом существует для старинных друзей Путин — обычный некогда человек. Но не сегодня и не для современников. Навальный запросто перечислял своих друзей, а Путин не назвал по имени ни одного школьного приятеля.

Но зато упомянул тех, в чьем обществе постоянно пребывает: «Как правило, сотрудники, прежде всего ФСО».

Это про тех, с кем он играет в хоккей. Но не только. «Они со мной научились на лыжах кататься, на горных, там еще что-то…» Жизнь среди охранников настолько органична для вождя, что он и не думает об этом промолчать. Как и о спортивных удовольствиях, явно занимающих важнейшее место в его делах. Рассказ об особенностях снежной корочки на сочинском горнолыжном курорте трогает богатством оттенков и изысканностью восприятия.

И занятно рифмуется с рассказом Навального о собственных спортивных занятиях — регулярных пробежках, чтобы не потолстеть. Но там, где у Путина чистая эстетика, у Навального — сугубая прагматика. Пробежки эти, по его словам, он ненавидел с каждым разом все сильнее, зато хорошая физическая форма помогла ему выжить после покушения.

После чего сразу хочется сравнить отношение заочных полемистов к личной безопасности

Сравнение впечатляет. Отравленный и чудом оставшийся в живых Навальный о каких-то дальнейших мерах предосторожности говорит мимоходом и острит про охраняющих его немецких полицейских — мол, защищают не его, а тех, кому может не повезти оказаться рядом с ним.

А Путин, огражденный от угроз непробиваемой защитой, к теме безопасности обращается в своем интервью минимум дважды и разъясняет, что обычному гражданину его не понять: «Вы же не живете моей жизнью, не понимаете… Человек, когда далек от этого, он этого просто не замечает…»

Ради предосторожности он не называет по именам дочерей, отказывается сообщить, сколько у него внуков, и в ответ на упомянутое выше робкое покашливание интервьюера говорит ему: «Зря вы хрюкаете».

Хотя само по себе упоминание близких совершенно необычно для Путина и является, видимо, тщательно продуманной заготовкой, нацеленной на гуманизацию собственного облика

Другое дело, что Юлия и Алексей Навальные, опасно это или нет, рассказывают о своих детях вполне свободно, не скрывают их имена, шутят про то, что Захар Навальный, увлекшись компьютерной игрой, не сразу уловил, что отца отравили, или насчет того, что деньги, скопленные мальчишкой на гаджет, изъяло российское правосудие. Обаяние их семейной жизни очевидно.

А Путину, обложившему себя запретами, приходится избегать какой бы то ни было конкретики: «Есть у меня внуки, они очень хорошие, сладкие такие. Я получаю большое удовольствие от общения с ними. Маленькие, сладкие детишки…»

Не говорим уже о том, что Юлия Навальная участвует в интервью на равных с мужем, лишь тактично избегая высказываний на политические темы, а вот присутствие на видео рядом с Путиным, скажем, его дочерей так и остается немыслимым.

Поэтому разница не только в возрасте вождей или в цитируемых фильмах (у одного советских, у другого современных). С одной стороны — человек решительный и уверенно действующий, живущий понятной жизнью и говорящий на понятном языке. С другой — житель параллельной действительности, связанный ею по рукам и ногам.

По всем вышеназванным пунктам старый вождь проигрывает молодому.

Но в финале заочного диспута каждый должен объяснить людям, для чего они должны идти именно за ним

Прелесть этой видеодискуссии в том, что прямолинейных рассуждений о борьбе за власть довольно мало у обоих политиков. Навальный говорит, что вернется домой и готов возглавить страну не сейчас, так хотя бы и в 2036-м, когда ему будет шестьдесят. А Путин, не раскрывая деталей, сообщает об «уверенности в правоте своего дела» и даже о «надеждах, которые люди связывают с моим пребыванием в той должности, в которой я сейчас нахожусь».

Короче, одно желание править против другого такого же желания. И можно было бы сказать, что хоть в этом пункте противники уравновешивают друг друга, если бы не один нюанс.

Навальный напирает на то, что его задача — победить Путина. А Путин, который запретил себе произносить слово «Навальный», не может даже объявить своей целью победу над ним. Он и в этом не свободен.

По инф. rosbalt.ru