Евгений Ройзман: «Когда клопы кусаются, это не больно, но чешется»

России нужно уходить из Сирии и Украины и заниматься своими делами, считает мэр Екатеринбурга Евгений Ройзман.

Мэр Екатеринбурга Евгений Ройзман поговорил с корреспондентом «Росбалта» об Алексее Навальном, молодежи и президентских амбициях.

— Я так понимаю, голосовать 18 марта вы не пойдете?

— Если нет реальных кандидатов, то чего ходить? Я найду чем заняться. Представь себе, сидят наперсточники. И к тебе кто-то подходит и говорит: «Сыграй с ними, чего ты боишься? Может, у тебя шанс какой-то будет». Ты знаешь, что шансов нет, но тебя подталкивают. Зачем играть, когда и так все ясно? Проголосовать за любого из кандидатов — все равно, что проголосовать за Путина. Все, кто придет на участки, сделают это только для того, чтобы обеспечить явку.

— И что, по-вашему, нас ждет дальше?

— В жизни нашей страны были разные времена — в том числе и такие, которые надо было просто переждать. Думаю, сейчас снова наступает такой период. А про то, что именно будет… Послушайте, это Россия. Здесь можно просчитать 100 вариантов, а произойдет 101-й. Но я верю, что когда-нибудь все будет хорошо.

— Вы не раз говорили, что уважаете Григория Явлинского как политика. По-вашему, и его участие в нынешней кампании было ошибкой?

— Явлинский обладает большим политическим опытом и, думаю, лучше меня все понимает. Но ему не надо было в этом участвовать. Наберет он 2% или даже добьет до 2,5% — это ничего не изменит.

— Можно ли сказать, что для вас выборы стали ненастоящими, когда не допустили Навального?

— Алексей Навальный был единственным, кто давно вел кампанию и очень высоко поднял планку своими действиями. И у него значительно больше сторонников, чем многие себе представляют. Это все проявится, если что-то качнется. Хотя против административного ресурса он бы не выиграл, даже если бы его допустили. Но для меня Навальный интересен как важная составляющая института выборов. Нечестные выборы (мы это уже наблюдали) вызывают разочарование и апатию у населения. И люди просто отходят на обочину. Они видят, что сделать ничего не могут. И говорят власти: «Вы же без нас все решили и хотели порулить. Идите, а мы посмотрим». Тем самым из активной жизни страны вымывается самый мощный потенциал. Из-за этого начинается стагнация.

Если нет конкуренции, то власть загнивает. Если человек делает ставку на скачках, то он знает все о своей лошади и жокеях, наблюдает за разминкой. Ведь от этого зависит его выигрыш. А тут у людей жизнь на кону, и они ничего не могут. Поэтому выборы должны быть с настоящими дебатами в прямом эфире, без цензуры. Каждый обязан смотреть на своего кандидата: как он себя ведет, как реагирует на вызовы, что обещает и насколько он глубоко в теме. И если твой кандидат выиграет, ты имеешь полное моральное право потом сказать ему: «Я за тебя голосовал, ты сейчас делаешь неправильно».

— Были думские выборы в 2016 году, с дебатами, с неплохими кандидатами от того же «Яблока». А результаты — никакие. Да и люди особого интереса не проявили.

— Потому что никто уже всерьез к этому не относится. Одни нечестные выборы, потом другие, потом — подтасовки, и институт сам по себе дискредитирован. И еще раздражает, что все время вытаскивают карту из рукава в последний момент. То у них рокировка, то еще что-то. В России выборы в Госдуму никогда не проводились по одним и тем же правилам, их каждый раз меняли. Если надо — и Конституцию изменят за один день. Должны существовать институты и традиции. Тогда появляется какая-то стабильность и люди успокаиваются.

— Молодежи сложно смириться с безвыходной ситуацией. Многие присоединились к команде Ксении Собчак, потому что хотят побороться уже сейчас.

— Мы же понимаем, для чего это надо. Выборы нечестные и их нужно как-то легитимизировать. Я не отношусь всерьез к кандидатуре Собчак, потому что в выборы нельзя играть, это карнавализация и дискредитация самой их идеи.

— Но как в таком случае действовать молодежи: продолжать митинговать или начать заниматься «малыми делами»?

— На самом деле протест — это история совершенно нормальная. Любой митинг — просто сигнал власти: что-то не так. Как в организме температура поднимается, когда какая-то инфекция. Страна у нас такая — никто за тебя ничего не сделает. Или сделают так, как тебе совсем не понравится. Поэтому, если хочешь добиваться каких-то изменений, ты должен в этом принимать непосредственное участие.

Можно, конечно, просто собрать своих пожилых родителей и сбежать. Но я вот бежать не собираюсь. Это моя страна, я ее люблю. И только от нас зависит, какой она будет. Если мы не протестуем сегодня, то потом наши дети будут спрашивать: «А почему вы молчали?»

Но, помню, я как-то в одной школе сказал: «Понимаете, это наша страна, только мы можем сделать ее лучше, мы же не побежим отсюда». Вдруг такая тишина возникла. И я понял, что это я не уеду, а они. И будут правы. Они свободные люди, пусть сами решают, где им жить. Я только надеюсь, что когда они увидят другую жизнь, получат знания, то вернутся в свою страну и применят все лучшее, чему научились. Русские всегда умели брать лучшее и переносить на свою почву, адаптировать к своим реалиям. Один из ярких примеров — Петр Первый и создание Петербурга.

К тому же политику надо омолаживать. Сейчас люди к 30 годам уже достаточно зрелые, много понимающие и много повидавшие. Я вообще считаю, что следующее поколение растет нормальным. И одна из причин этой нормальности — они не читают газеты и не смотрят телевизор, а умеют сами искать информацию и обрабатывать ее. Плюс открытые границы. Растет поколение людей, которые хотят жить в честном и свободном мире. На него большие надежды.

— У нас уже есть пример того, как молодые политики добиваются успеха. Я говорю о муниципальных выборах в Москве прошлой осенью. Что думаете об этом?

— Им придется нелегко. Депутат, с одной стороны, хочет соответствовать представлениям своих избирателей. С другой стороны, после избрания он понимает, что во власти работают ровно те же люди, с которыми он учился в одной школе, в институте. Во время предвыборной кампании ты можешь орать, что там сидят зажравшиеся чинуши, которые все украли. Но попадаешь туда и понимаешь, что ничего они особо не воровали, потому что им не из чего красть было. Я, когда был депутатом, тоже рубился с городской администрацией. Стал мэром и первым делом захотел узнать, где они прячут трупы, куда складируют деньги. Но потом стал смотреть на ситуацию иначе.

Как-то ко мне на личный прием пришел человек с выпученными глазами и говорит: «Женя, они все украли». Я говорю: «Стоп, кто?» — «Они!» — «А что украли?» — «Все украли». А я понимаю, что это не так. Что существуют сбои, какой-то неправильный вектор. Слово «чиновник» стало едва ли не матерным. Но на муниципальном уровне могут работать обычные люди. Да, самые серьезные вещи и в судьбе города, и в судьбе страны, как правило, решаются кулуарно. А на думских заседаниях они как бы «затверживаются». Я думаю, что не только в России так. И в основном все движение вперед — это результат договоренностей и компромиссов. К этому надо быть все время готовым: спорить, доказывать, отстаивать. У меня есть определенные задачи. И для их решения я буду контактировать с властью, кто бы это ни был, даже если мне они лично не нравятся. Пока не увижу там откровенных наркоторговцев, педофилов и людоедов.

— Планируете пойти на новый мэрский срок?

— Я готов выборы выигрывать столько раз, на сколько меня хватит — это отнимает много энергии. Я продолжаю бегать, работать, прихожу первый и ухожу последний. Но у меня нет особой мотивации. Суть в том, что сейчас не лучшие времена для местного самоуправления в принципе. Федеральная власть опасается сильных городов, потому что с сильными нужно разговаривать и договариваться. С мягкими гораздо проще. Но опереться-то можно на твердое. Поэтому я уверен, что сильные города — это сильная страна, а не наоборот. Крупные города  — это точки роста, именно с них начнется обновление. Но пока их жизнь отдана на откуп региональным властям. Каждый назначенный губернатор считает, что Екатеринбург — это город, который надо победить, с которым надо справиться. И не только нынешние назначенцы так думают. Этой истории 200 лет. Екатеринбург гораздо мощнее, чем вся остальная область, а по статусу ниже. И в нем остается лишь небольшая часть заработанных денег. Если бы он стал субъектом Федерации, это был бы невероятный рывок. Город бы просто расцвел.

— То есть как политика вас останавливает именно эта система?

— В Екатеринбурге достаточно сложная конфигурация власти. Глава города, он же спикер городской думы, не имеет особых полномочий. При моем участии набирается команда, но в дальнейшем я на нее влияния не имею. У меня нет кнопки, которую можно нажать, пригласить кого-то и отдать распоряжение. Я каждый раз должен искать человека, у которого эта кнопка есть — и кто ее лучше нажмет. Это очень долгая и сложная история. К тому же у меня нет своих СМИ и я нахожусь в достаточно серьезном конфликте с губернской властью. То есть в случае чего становлюсь громоотводом. Не могу сказать, что ситуация очень дискомфортная, но, как говорится, «когда клопы кусаются, это не больно, но чешется». Не исключаю и того, что если я сейчас заявлю о желании пойти на новый срок, прямые выборы мэра в Екатеринбурге могут отменить.

— Но ваши амбиции все-таки простираются дальше, чем нынешняя должность? Может, в президентских выборах примете участие через шесть лет?

— У меня достаточно здоровья и сил, чтобы претендовать на большее. Но нет ответов на ряд ключевых вопросов. Есть внутренние сомнения. Это одна из причин, почему я в лобовую не критикую Путина. Не потому что боюсь, а потому что не знаю, как бы я себя вел на его месте. Пока у меня нет этого ощущения собственной правоты, я не имею морального права. Человек, который находится во власти, — вот уж кому я не завидую.

— Какие вы имеете в виду ключевые вопросы?

— Если говорить философски, я понимаю, что надо делать: уходить из Сирии, уходить из Украины, возвращаться к себе домой и заниматься своими делами. Надо благоустраивать свою страну. А для этого нужны всего-навсего честные выборы и независимый суд. Но как все это сделать, я не знаю. У меня нет понимания. Я многое не могу изменить, но зато я оставляю за собой право говорить то, что думаю.

По инф. rosbalt.ru

Госрегулирование цен: соблазнительная и опасная идея

Годовая инфляция в России ускорилась за неделю с 8,46% до 8,57%. Об этом сообщает Росстат. ЦБ ожидает, что к концу 2024-го инфляция составит 8-8,5% в годовом выражении. При этом прогнозируется, что к концу 2025-го она упадет до 4,5-5%.

Оказывается, до 2022 года Россия была не вполне суверенной. Но… кто же это допустил?

Выступление президента на форуме «Валдай» кто-то назовет сигналом о готовности к большой сделке с Западом, а кто-то, наоборот, усмотрит в нем демонстрацию непреклонной решимости продолжать начатое и додавить геополитических оппонентов и открытых противников.

Цыгане — новый триггер напряженности в России?

Цыганский фактор становится главным в нарастании межэтнической напряженности в РФ. Размышляет Кирилл Шулика в Rosbalt.ru

БРИКС: клуб недовольных

Общеизвестно, что объединение «от противного» обычно лишено собственного смысла и наполнения. Быть против чего-то допустимо, но в ответ надо предложить какую-то альтернативу, свое видение.

Не слишком ли много в России ждут от американских выборов?

Выборы президента США давно стали одним из главных событий внутренней политики России. Уж точно более важным в общественном сознании, чем наши собственные выборы.