Доверие в обществе, полном катаклизмов: возможно ли оно?

Экономика буквально пронизана проблемой доверия в тройном измерении, будто утыканный спицами клубок. Коммерсант должен доверять контрагенту, они оба — государственным институтам, и тем и другим должны доверять люди как покупатели и как граждане. Когда люди уверены в самой экономике, они чувствуют себя уверенно на рабочем месте, больше тратят, способны брать на себя больше риска, становиться предпринимателями.

Недоверие выигрывает

В США существует еженедельный Индекс доверия экономике, который вычисляет агентство Gallup. Доверие в экономике носит агрегированный характер, и, в свою очередь, положительно или отрицательно влияет на экономику. Влияние факторов доверия еще до конца не изучено, но, по мнению ряда экономистов, среди которых академик РАН Виктор Полтерович, научный руководитель Института экономики РАН Руслан Гринберг, многие их коллеги, например, нобелевский лауреат Дуглас Норт, сейчас доверие скорее теряется в самых разных сферах. И едва ли новый кризис спровоцирует его рост.

«В настоящий момент недоверие выросло до таких колоссальных масштабов, что стало одной из самых серьезных помех экономическому развитию. Потерянное время на перепроверку — это потерянные деньги, потерянные возможности. Возьмем Южный поток. Мы поверили, начали прокладывать. Болгария по какой-то причине отказывается, и мы потеряли не только возможности, но и время, и деньги, — отметил на одной из конференций ВЭО России президент Общества Сергей Бодрунов. — Возьмите банковскую систему. Почти половина затрат банков — как правило, это затраты на перепроверку транзакций. Вот вам, пожалуйста, доверие как фактор экономики в чистом виде. Кристина Лагард не зря на Международном экономическом форума в Санкт-Петербурге вспомнила пословицу, правда, по-своему ее трактовав, о том, что доверие приходит пешком, а уходит на коне».

• В российском бизнесе доверие рухнуло к 2018 году до 34%, потеряв за год семь процентных пунктов, следует из глобального исследования Edelman Trust Barometer. А в 2009 году этот показатель превышал 50%. Согласно исследованию от 2020 года, доверие только снизилось — до 30%.

Как изучать доверие?

В первую очередь, нужно определиться с тем, что экономика не ограничивается макро- и микроэкономикой, а также другими точными дисциплинами.

Научный сотрудник Института Адама Смита Тим Уорстолл в одной из статей в Forbes писал: «Довольно странно считать что-то настолько огромное, как экономика США, только тем, чувствуют ли себя люди в этом месяце хорошо или плохо (я имею в виду индекс потребительского доверия). И, естественно, экономика не двинется с места от этого знания. Вся экономическая наука существует на тонких гранях. Чем больше люди доверяют, тем чуть меньше они сэкономят, чуть больше потратят, чуть больше рискнут, в общем, примут чуть больше участия в экономической деятельности. Это приведет к общей экономической активности, а это, в свою очередь, — к экономическому росту».

• Эксперт Института «Центр развития» НИУ ВШЭ Дарья Авдеева сопоставила статистику Всемирного обзора ценностей и Всемирного банка, взяв параметр обобщенного доверия и уровень ВВП на душу населения. Получилось, что разница в уровне доверия связана с разницей стран в экономическом развитии (причинно-следственная связь сейчас в центре внимания многих исследований): «Неодинаковой степенью межличностного доверия можно объяснить 40% разницы в уровне среднедушевого ВВП между государствами. В частности для России — примерно десятую часть ее отставания от Великобритании, Германии и США, четверть — от Японии, треть — от Канады и Чехии и половину — от Нидерландов и Норвегии», — отмечает автор исследования.

Ощутимые последствия отсутствия доверия

Отсутствие доверия приводит к разного рода перегибам, которые сейчас активно изучают, чтобы выработать рецепты против них, поскольку при отсутствии доверия невозможны реформы, которые так требуются многим и российским, и международным системам.

Так, в развивающихся экономиках недоверие порождает так называемые институциональные ловушки. Академик Виктор Полтерович, который изучает эту тему, дает обычно такое, не очень строгое, определение этого явления: институциональная ловушка — это такое состояние системы, такая норма поведения агентов, при которой каждый из них не может предложить что-то лучшее, но все вместе при этом проигрывают в том смысле, что если бы они договорились и скооперировались, или нашли орган или механизм для руководства процессами этих агентов, то могли бы прийти к такому состоянию, когда всем будет лучше.

Даг Воллебек, профессор Норвежского института социальных исследований, приводит такой пример: «Наглядная модель социальной ловушки — это перекресток, на котором водители, не доверяя друг другу, спешат объехать других. В результате возникает затор, который останавливает движение на всей улице».

У Полтеровича — более развернутая метафора: «Давайте рассмотрим класс, в котором могут существовать две нормы поведения: первая норма — все списывают друг у друга, вторая норма — списывание не является стандартом. Предположим, что возобладала норма списывать. Все списывают. Выгодно ли кому-то отклониться от этой нормы? Понятно, что не очень, потому что если человек говорит „Я не списываю и никому списывать не даю“, это означает, что он отчуждается от класса. С другой стороны, и преподавателю трудно найти кого-нибудь, кто был бы ответственным за это, и шансы, что кто-то будет наказан, чрезвычайно малы. Возникает ситуация, что чем более последовательно выполняется эта норма в классе, тем более она устойчива. Тем труднее от нее отклониться. Рассмотрим прямо противоположную ситуацию, когда списывание не принято. Если кто-то спишет, то на него обратят внимание, и он будет немедленно наказан. Не стоит доказывать, что честное поведение более эффективно для всей совокупности учеников в классе. И этот пример показывает, что неэффективная норма может быть устойчива».

• С этим примером можно легко сопоставить многие негативные примеры в экономической жизни. Например, существовавшая в 1990-х бартерная система. Недоверие к деньгам, банковским инструментам было настолько высоко, что возникла такая институциональная ловушка, которая разрушилась лишь в результате кризиса 1996 года. То же самое относится к коррупционной ловушке. Вы не можете противостоять системе, полностью коррумпированной. Это ловушка, в которой каждому, даже честному человеку, приходится совершать коррупционные действия, либо он проиграет. И мы до сих пор не можем выйти из этой ловушки.

Каким образом можно провести реформу в условиях ловушки?

В лекции по теории реформ в лектории Полит.ру академик в частности, привел, одну из возможных форм:

«Очень важно начинать с наиболее информативных реформ и реформ, дающих быстрый положительный эффект. Что значит „наиболее информативных“? Вы задумали какую-то последовательность реформ, вы запустили какую-то часть из них и дальше можете посмотреть, к чему это приводит. Если вы не проводите все реформы одновременно, у вас есть шанс скорректировать план реформ. Значит, важно запускать наиболее информативную реформу, и очень важно получить быстрый положительный эффект, потому что только тогда вы убедите общество, что реформы действительно полезны. А это очень важно: социальное сопротивление способно погубить любые, даже самые хорошие реформы.

• Еще один важный принцип, связанный с предыдущим, — компенсация проигравшим. Удивительно, вряд ли китайцы понимали это въявь, но какую их реформу ни изучай, каждый раз обнаруживаешь, что они очень заботились о том, чтобы группа населения, проигравшая от реформ, получила компенсацию. Не надо создавать врагов. Нужно, чтобы все выигрывали. Это очень важно. Надо ли вам напоминать, что в 1992 году колоссальное количество людей, большинство населения России проиграли, люди потеряли свои сбережения, были полностью дезориентированы, не знали, за что они работают, потому что зарплата обесценилась. И этот потенциал недовольства, так или иначе, должен был привести к противостоянию 1993 года и к тому, что мы наблюдаем сейчас».

Polit.ru

Госрегулирование цен: соблазнительная и опасная идея

Годовая инфляция в России ускорилась за неделю с 8,46% до 8,57%. Об этом сообщает Росстат. ЦБ ожидает, что к концу 2024-го инфляция составит 8-8,5% в годовом выражении. При этом прогнозируется, что к концу 2025-го она упадет до 4,5-5%.

Оказывается, до 2022 года Россия была не вполне суверенной. Но… кто же это допустил?

Выступление президента на форуме «Валдай» кто-то назовет сигналом о готовности к большой сделке с Западом, а кто-то, наоборот, усмотрит в нем демонстрацию непреклонной решимости продолжать начатое и додавить геополитических оппонентов и открытых противников.

Цыгане — новый триггер напряженности в России?

Цыганский фактор становится главным в нарастании межэтнической напряженности в РФ. Размышляет Кирилл Шулика в Rosbalt.ru

БРИКС: клуб недовольных

Общеизвестно, что объединение «от противного» обычно лишено собственного смысла и наполнения. Быть против чего-то допустимо, но в ответ надо предложить какую-то альтернативу, свое видение.

Не слишком ли много в России ждут от американских выборов?

Выборы президента США давно стали одним из главных событий внутренней политики России. Уж точно более важным в общественном сознании, чем наши собственные выборы.