Татьяна Петровна

13 июня умерла Татьяна Петровна Кальянова, настоящая звезда, гордость и счастье исторического факультета ИГУ. У студентов университета принято меж собой называть преподавателей по фамилиям, а не именам-отчествам. Со студенчества мне видится в этом этакий дополнительный знак «взрослости», «нешкольности». Так вот еще в студенчестве я подметил, что ее в наших разговорах мы чаще всего называли Татьяной Петровной. Потом, став преподавателем истфака, я обратил внимание, что эта традиция сохранялась у множества поколений студентов. Это маленькая, но о многом говорящая деталь. Мало сказать, что ее очень ценили, перед ней просто преклонялись. Про себя могу сказать определенно – в моей жизни очень немного людей, не входящих в круг самых близких, кого бы я так любил и уважал, как Татьяну Петровну.

-

Когда уходят не просто интересные или важные для тебя люди, а люди по-настоящему дорогие, найти правильные слова бывает очень непросто. Каждое высказывание кажется обидно-неполным, а иногда, что совсем плохо, просто фальшивым. Я очень благодарен своему другу Кириллу Титаеву – когда-то моему студенту-дипломнику, теперь директору по исследованиям Института проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге – за то, что небольшой фрагмент его текста позволит мне и воспользоваться им сказанным, и чуточку спрятаться за ним. Кирилл Титаев о Татьяне Петровне: «… она была воплощением стиля. Во всем. В формулировках, в текстах, даже во внешнем виде. Это часто недооценивается, но способность показать окружающим без всяких слов, просто своим примером «смотрите – так тоже можно» - это важнейший вклад особенно тогда, когда о многом нельзя говорить вслух (а на такие периоды истории выпала значительная часть ее жизни). Это простая демонстрация возможностей, бесстрашия, честности, стиля не через длинные посты в социальных сетях или публичные выступления, а поступками, самим способом своего существования».

Всё так. Татьяна Петровна была не просто преподавателем, что называется, от Бога, не просто оригинальным ученым, коллегой, она была человеком стиля, что особенно важно, человеком своего собственного стиля. Трех минут общения с ней хватало для того, чтобы пообщавшийся человек запоминал ее на всю жизнь. Всегда было просто физическое ощущение, что воздух рядом с ней какой-то другой – чище, свежее, волшебнее.

Татьяна Петровна была человеком особого – естественного нонконформизма. Она не мирилась ни с насилием, ни с лицемерием, ни с чем из того, что могло заставить ее изменить себе и ее собственным представлениям о том, как надо. Но ее нонконформизм был именно естественным, лишенным крикливости, эпатажности, нарциссизма, в нем не было ничего от «героического спектакля». Более того, она показала всему свету, что эта личностная несгибаемость может соединяться со скромностью, а скромность вовсе не означает незаметности и беззащитности. Она умела постоять и за себя, за то, что ей было дорого, и за других. Помню ее реакцию, когда позвонил ей и попросил выступить в суде, на котором наш коллега А.В. Петров пытался оспорить несправедливое, с очевидным политическим подтекстом увольнение из университета. Она не раздумывала ни секунды, согласилась тут же, и те, кто был на судебном процессе, до сих пор вспоминают ее совершенно феерическое выступление (вместе с выступлениями других коллег В.И. Дятлова, Е.А. Матвеевой, А.А. Кружалиной, поддержавших в суде А.В. Петрова). Уверен, что и судья запомнила это ее выступление навсегда.

Всю жизнь я пытаюсь понять загадку именно ее сопротивления давлению окружающего мира и пока разгадал (или кажется, что разгадал?) очень немногое. Ее сопротивление опиралось не только на силу внутренней совестливости и точнейшее чувство красоты (на внутреннюю этику и эстетику), но и на абсолютно искренний альтруизм, сочувствие и уважение к людям, готовности и способности понимать их и слышать.

И немного про Иркутск, уж позвольте. Мне десятки, если не сотни раз приходилось отвечать на вопросы школьников и студентов, стоит ли оставаться в Иркутске, жить в Иркутске? Я всегда говорил одно и то же: «Жить надо там, где ты сможешь быть либо лучше всех, либо отличаясь от всех». Говорил, всегда вспоминая при этом ее. Это разные экзистенциальные стратегии – быть лучше и быть другим. Татьяна Петровна Кальянова это единственный человек из тех, кого я знаю, кто смог соединить в себе и то, и другое. Она была лучше всех, будучи одновременно ни на какого не похожей. И Иркутск в этом смысле был для нее, кстати, автора пронзительного, гениального текста «Детство в Мегете» (текст можно прочитать в сборнике «Байкальская Сибирь»), совершенно естественным местом жизни. Я не могу себе представить ее без Иркутска, и я до сих пор не могу себе представить Иркутск без нее. Именно потому, что она во всем (подчеркиваю: во всем!) отличалась от Иркутска и обычной иркутской жизни.

Что «лучшесть», что «инаковость» обычно предполагают какой-то избыточный активизм, назойливость, борьбу за признание. В Татьяне Петровне не было ничего подобного. Она стала лучшей и другой, никогда ни от кого не добиваясь никакого признания. Ей удалось быть естественной во всем. Неестественной в ее жизни оказалась только ее смерть.

Очень больно, что она ушла. И немного страшно за себя, за всех, кто знал ее. Ведь всю жизнь теперь мы обречены на то, чтобы вспоминать и понимать, какого человека мы потеряли!

СССР скорее отступил, чем скончался

Однако у попытки воспроизводства советского опыта существования за «железным занавесом» есть свои риски.

«Вперед, в стабильность» = «Назад, в СССР»?

«Возврат в СССР» — не более чем политтехнологический нарратив, призванный еще больше сплотить народ вокруг власти и верховного вождя.

Госдума свихнулась на почве личной жизни?

Для некоторых думцев законотворчество явно становится инструментом психотерапии.

Школа — не место для дрессировки детей

Попытки превратить школу в воспитательное учреждение вместо образовательного не пойдут на пользу никому.

Новый раскол: женщины — либералы, мужчины — консерваторы

Почему женщины либеральнее, а мужчины консервативнее?