При попытке к детству

Старого иркутского ТЮЗа больше нет. Театр, конечно, есть, театру быть, а вот для здания, которое почти полтора десятка лет дожидалось реконструкции, пятница тринадцатого стала трагической. Грандиозный пожар, продолжавшийся больше восьми часов, уничтожил все «театральные внутренности» ТЮЗа. Новости о пожаре попали в федеральные СМИ. Чего уж, зафиксирую для памяти о «духе времени», попали они и в украинские СМИ, аккурат между новостями с фронтов. Разгоряченные украинские комментаторы толковали пожар в далеком сибирском городе как «очередное поражение агрессора».

Пожар этот не мог не напомнить иркутянам старшего возраста пожар гостиницы «Сибирь» в 1995 году, ведь в обоих случаях огню помогали деревянные перекрытия, локализация пожара была из-за них чрезвычайно затруднена, скорость продвижения огня повышенной, то есть, здания, откровенно говоря, были обречены. К тому же от иркутского театра отвернулась элементарная удача. Практически под окнами моего дома пожарная машина, спешившая к месту бедствия, столкнулась с автомобилем. Минус одна единица пожарной техники, которой, может быть, не хватило для того, чтобы сделать ущерб чуть меньшим.

Сохранился исторический фасад – 1868 года постройки. Стены, получается, видели и пережили знаменитый иркутский пожар 1879 года. Это не такое уж и слабое утешение. Возможности для сохранения главного из «исторического», получается, все-таки имеются.

Для многих иркутян вместе с этим пожаром опять закончилось детство. У детства множество финалов: игрушки, выброшенные при переезде, последний звонок в школе, первый умерший или погибший одноклассник, разрушение или перестройка каких-то важных детских мест, уход учителей, уход самых близких взрослых… У детства, можно сказать, бесконечное количество финалов, оно движется от одного своего окончания к другому столько, сколько живет человек. Пожар в старом здании ТЮЗа это еще один «конец детства» для множества иркутян в возрасте 30+. Какая бы реконструкционная судьба ни ожидала театр в дальнейшем, а радужной, с учетом материальных возможностей нынешнего времени, я бы ее не назвал, память об этом пожаре и о том, что без него от твоего детства осталось бы больше, не исчезнет у этих 30+ уже никогда.

Перебрал в памяти «собственный» иркутский ТЮЗ. Совсем настоящее детство – спектакль «Сын полка». На сцену выкатывалось декоративное, но вполне соответствующее размерам настоящего, артиллерийское орудие. Оно стреляло – в жерле вспыхивал огонёк. Шестой класс. Обалденный спектакль «Гуманоид в небе мчится» про нерадивого школьника-фантазёра Лопатухина, придумавшего встречу с инопланетянами, чтобы оправдать опоздание в школу. Там в одном эпизоде кто-то из действующих лиц бросал на пол сцены мутные снимки, утверждая, что на них запечатлены свидетельства инопланетных визитов, и школьники в зале вскакивали, силясь разглядеть, что же там, на этих снимках. Спектакль пользовался огромным успехом, его обсуждали потом на школьных переменах, но негодовали при этом, почему нельзя было показать снимки с инопланетянами по-нормальному.

На времена моего старшеклассничества выпадает главная революция в истории иркутского театра, устроенная гениальным режиссером Вячеславом Кокориным. «Сон в летнюю ночь». С настоящей рок-группой («Театр пилигримов») на сцене, усиливающей Шекспира гитарными рифами, «пинкфлойдовским» (как тогда говорили) синтезатором и совершенно рокерским пением. Это был другой, невиданный иркутянами театр – многие слышали, что в столицах происходят какие-то яркие театральные эксперименты, но в Иркутске такого не видели. В том же здании я впервые увидел пантомимный спектакль тоже знаменитого Валерия Шевченко.

Еще немного о духе времени. 1989-й год – перестройка. На сцене… раздевалась актриса. Да-да, в театре юного зрителя. Не спрашивайте, что это был за спектакль. Не помню. Про самое запоминающееся в нём я рассказал. Время такое было. Без голых на сцене было нельзя. Могли обвинить в старорежимности и в том, что чинятся козни перестройке.

Кипящее пламя ещё раз убило моё детство и детство множества людей. Надежд на восстановление, тем более, скорое восстановление, с учетом помянутой выше скудности ресурсов, у меня немного. Сам ТЮЗ давно работает на другой площадке, то есть без крыши над сценой он не остался. Более реалистичным выглядит вариант, что в центре Иркутска появится долгосрочное «место после пожарища» или долгий недострой. Все, как сейчас принято, будет надежно задрапировано от занятых своими делами глаз. Но будем надеяться. Как же не надеяться? Детство это время надежд. Не все из них умирают вместе с детством.

Китайский фронт, русский мир: к Трампу все больше скандальных вопросов

Попытки избежать фиаско в отношениях с Москвой и Пекином вызывают в Белом доме скандал за скандалом.

Российская авиация: неустойчивый взлет

Состоялся первый полет МС-21 с полностью российскими системами — это опытный образец. В ходе полета тестировали авионику, электроснабжение, кондиционирование и другие компоненты.

Как Дональд Трамп американцам Рождество испортит

До рождественской поры еще почти восемь месяцев, но уже сейчас ясно, что самый волшебный период года в США может быть испорчен благодаря политике властей.

Блэкаут на Пиринеях: тревожный звонок для цивилизации

История с «великим европейским отключением» главным образом показывает, что все реальные проблемы, с которыми человечество может столкнуться в грядущие времена, идут с греческой приставкой «пан-»: от пандемии до «панблэкаута».

Замирение: путь будет трудным, у всех свои интересы

Почему сторонам так сложно договариваться на украинском треке? Размышляет Кирилл Шулика, Rosbalt.ru