Гена, не женился еще?

Иркутский художник Игорь Смирнов предложил поставить в Иркутске памятник Гене. Это очень хорошая и действительно оригинальная для города И. идея – поставить на какой-нибудь из иркутских улиц памятник человеку, который для многих иркутян стал своего рода символом иркутской улицы. Абсолютное большинство т.н. «публичных иркутян» имели и имеют возможность светиться в каких-нибудь серьезных комнатно-кабинетных интерьерах. Гена в своей вечной военной форме и сумками с газетами ассоциируется только с улицами.

• Фото из группы Facebook "Иркипедия / Энциклопедия Иркутской области и Байкала"

-

У каждого свой образ Гены. Но, по-моему, если не для всех, то для большинства Гена в первую очередь добрый, доброжелательный, улыбчивый.

У меня, признаться, образ несколько более многомерный. В конце семидесятых – начале восьмидесятых Гена каким-то чудесным «советским» образом получал путевку на сезон (12 дней), а иногда и на два в Дом Отдыха «Олха». Там же обычно проводила июль наша семья – я и старший брат с родителями. В те времена не было понятия «фрик», я не припоминаю и словосочетания «городской сумасшедший». Не помню, чтобы кто-то из отдыхающих называл Гену «дурачком» или «психом», для всех он был просто Геной.

Гена уже тогда ходил только в военной форме и обожал хоть как-нибудь следить за порядком. Как-то администрация выдала добровольному охранителю стабильности красную повязку. Гена передвигался, выставив локоть с повязкой чуть вперед. С его фирменной толчковой хромотой получалось очень внушительно. Красная повязка, подобно улыбке известного кота, как бы на полсекунды опережала самого Гену. «Дисциплина хромает», – шутил остроязыкий взрослый (запомнилось, что с дефицитным томиком Мориса Дрюона в руке), завидев Гену, обходящего дозором подконтрольную территорию.

Если для взрослых Гена был «смешным чудиком», то для детей, естественных нарушителей порядка, он был не развлечением, а самой настоящей опасностью. На дворе стояли «солнечные семидесятые», а значит, случались настоящие танцплощадки с настоящими музыкантами. Вечерние танцы для Гены возглавляли «список рабочих задач». Дети обожали носиться среди танцующих – представляю, как это бесило романирующих взрослых – на танцплощадке детям появляться было категорически запрещено. Вот Гена и занимался отловом нарушителей. Помнится, когда он поймал меня, мой старший брат пытался взять Гену на понт, произнес красивую фразу: «Маэстро разрешил», – кивнув на музыкантов. Но Гена на понт не взялся и выдворил меня вон из взрослой жизни.

Потом я тоже добрался до превращения во взрослого. В восьмидесятые я обратил внимание, что более или менее знающие Гену, встретив его на улице, обращались к нему с вопросом: «Гена, не женился еще?» Или «Гена, чего не женишься-то?» Гена отвечал долго, подробно и смешно. Переход через порог, за которым остается детство, ознаменовался для меня и тем, что я, подражая взрослым, тоже задал Гене этот вопрос. Он и мне со всей своим обаянием обстоятельно рассказал о разных житейских причинах, мешающихся ему жениться.

В общем, трудно удержаться от тупой остроты – Гена женился на Иркутске, как сами знаете кто на России. Потом были девяностые, нулевые и Гена стал тем человеком с иркутских улиц, каким его узнали и полюбили многие иркутяне. Что касается меня, то пусть Гена был, пожалуй, первой в моей жизни встречей с феноменом странной инициативной поддержки властей, я, став взрослым, разделил общие иркутские чувства. Гена и для меня стал ассоциироваться не только с беззлобной чудаковатостью, но и с добродушием как таковым.

Пусть будет ему памятник. Представляю, как это будет необычно – памятник доброте и добродушию в… военной форме. Такой оригинальный памятник мог бы стать культовым для миролюбцев и пацифистов всех мастей. Еще бы, добрый хромающий чудик-коротышка, вообще без какого-либо хиппизма или «исусиковости» в облике, с ранних лет – о причинах я могу только догадываться – помешанный на всем военном.

Школа — не место для дрессировки детей

Попытки превратить школу в воспитательное учреждение вместо образовательного не пойдут на пользу никому.

Госдума свихнулась на почве личной жизни?

Для некоторых думцев законотворчество явно становится инструментом психотерапии.

Так ли мы близки к Третьей мировой, как кажется?

Мир за последние десятилетия сильно изменился.

Ненависть к альтернативам докатилась до молока

Агрессия ко всему «альтернативному» не только противоречит идеалам свободы, но и опасна для здоровья.

Новый раскол: женщины — либералы, мужчины — консерваторы

Почему женщины либеральнее, а мужчины консервативнее?