Россия погружается не в «средневековье», а в «детство»

Вопрос, почему будущее России стало ее прошлым, лежит в плоскости не ценностей, а страхов. Страхами управлять легче.

Что касается картины мира, то и тут ясен ответ на вопрос, почему власть и народ «нашли друг друга». У нас большая часть населения — старше 60 лет, как и во власти: средний возраст чиновника — 55 лет, а в том же Совбезе — 62 года. Разумеется, все эти люди выросли в СССР и хотели бы возвращения к «советской модели» как понятной и приоритетной.

Просто у всех советская модель своя. Так как это не реальный Советский Союз (его больше нет и не будет), а воспоминания о нем. У кого-то очень светлые и хорошие (детство в семье какого-нибудь замминистра, сталинская высотка, отдых в «Артеке»), а у кого-то не очень (военный городок, холодная пятиэтажка, еда по талонам). Кому-то было хорошо при Брежневе с его застоем и предсказуемостью, а кому-то — при Горбачеве и первых кооперативах. В общем, тут пространства для фантазии много, так как это очень субъективные представления о том, что такое хорошо, а что такое плохо (и, самое главное, кому хорошо, а кому плохо).

Так что это не столько возврат «в средневековье», сколько возврат «в детство». Детству тоже свойственна политика упрощения. Тут — хорошие, а тут — плохие. Украл конфеты — извините, разбил окно — получил ремня. Так что это не «новое средневековье». Вообще, люди «страдающего» Средневековья и не знали, что они жили именно в эту эпоху, между Древним миром и Ренессансом. Вот и мы не знаем, как потом историки обзовут наши странные времена. Как говорится, мы стоим на стыке.

Но средние века были временем построения нового института — большой церковной корпорации — как в христианском, так и в остальном мире. Невежество окупалось верой.

Сейчас нечто другое. Эпоха атомизации сознания в постинформационную эпоху. Люди утратили единство коммуникационного пространства. Проще говоря, для одних важно какое-то событие, а другие его просто не замечают, в их мире его нет и оно не может в него попасть. Поэтому конфликт происходит по принципу «я взломаю твой мир и заставлю тебя поверить в мой». Но и здесь не столько идет борьба за ценности, сколько люди пытаются навязать друг другу собственные страхи. И вот тут появляется маркетплейс по торговле страхами — он заботливо обслужит обе стороны, которые не только нужно разделять, но и над которыми приходится властвовать.

Илья Гращенков, политолог

Россия: две партии и один народ

У нас в России всегда есть лишь две партии. Одна — партия страха. Другая — партия надежд.

Госдума против «хомякобаксов»: с чего бы это?!

Несколько недель назад на Петербургском юридическом форуме глава Следственного комитета России Александр Бастрыкин возмутился тем, что «Госдура РФ» (за этот эпитет он так и не извинился, заявив, что это была цитата из какого-то форума) не выдает на-гора хороших законов. Депутаты на этот вызов немедленно отреагировали целой серией замечательных инициатив. Последние новинки анализирует Виталий Обедин, политолог

Российские элиты: истоки дефицита толковых людей

Политолог Илья Гращенков поднимает одну из важнейших проблем страны — отсутствие устоявшихся элит, «которые веками изничтожались, толком не успевая вызреть». Но проблема, видимо, еще глубже.