Уносимая легкость бытия

Люди уезжают из Иркутска не только в Москву, но и в смерть.

Иркутянин Денис Книжник умер 29 марта. Стремительная онкология. Собирался, пробовал бороться, но страшное заболевание, как я понял, не отпустило времени даже на то, чтобы элементарно собраться с силами для борьбы. Я уже почти двадцать лет, с тех пор, как стал терять сверстников и тех, кто чуть младше-старше, ломаю голову над загадкой повышенной ранней смертности людей из последних поколений «счастливого советского детства». Толковых вариантов разгадки у меня нет. Было предположение, что я что-то преувеличиваю – сам из этих поколений, вот и кажется, что «свои» умирают молодыми чаще. Но нет, в разговорах с «детьми войны» (включая моих родителей) выяснилось, что смерти в возрасте до сорока и даже до пятидесяти не случались в их поколении в таком количестве, в каком случаются у последних рождавшихся на земле Советской Атлантиды.

Я не был близко знаком с Денисом, виделись мы всего несколько раз в жизни. Я, правда, прочитал, если не сотни, то десятки его записей – в архаичные блогерские времена в «Живом журнале», потом в фейсбуке. Тем не менее, когда близко знавшие его говорят о совершенно фантастической энергии обаяния Дениса, я прекрасно понимаю, о чем речь. Более того, наверное, понимаю в чем-то даже лучше, ведь масштаб и иррациональная сила обаяния человека лучше чувствуются как раз теми, кто самого человека видел нечасто, в основном, случайно.

Для меня Денис Книжник попал в список утрат, узнав о которых, я испытал не просто ощущение гнетущей несправедливости происходящего, но и почти богоборческую ярость: ну почему, почему подлецы и негодяи живут и здравствуют, а этот редкий, изумительный человек ушел? В своих аккаунтах Денис рассказывал короткие и сильные истории о жизни, расскажу и я свою личную историю, связанную с его смертью. Через час после сообщения его смерти, всячески перемучавшись описанной выше яростью, я высказал одному очень нехорошему человеку все, что я о нем, гадёныше, думаю. Мною двигала какая-то все-таки странная сила – «Раз Денис умер, а ты, гад, живешь, так вот получи хотя бы это!»

Сознаю, что сам Денис, наверное, так бы не поступил никогда. Хорошо знавшие его отмечают его принципиальную неконфликтность, а также то, что он всегда стремился разыскивать что-то хорошее даже в самых плохих людях. Но вот со мной случилось то, что случилось – острая потребность в пусть маленьком, но бунте против тягостного лицемерия, которое, кстати, как ни крути, составляет основу мирного сосуществования – нет, не хороших и плохих, а просто разных людей.

Друзья Дениса очень быстро собрали деньги и издали довольно солидную книжку его прозы и стихов. Я не сдавал денег. Погряз в суете, опять же, как водится в городе И., нашлись токсичные гадёныши, которые «испачкали» сбор денег очередным для себя скандалезом. Пусть несколько соображений о «Книге для Книжника» станут выражением моей памяти о Денисе.

Начну с главного. Совершенно неожиданным для меня образом эта книга, если и не перевернула, то изменила мое отношение к… книгам. Я уже давно не верю в бумажные книги. Очень давно сделал вывод, «блогерское письмо» в печатном издании, еще и с твердой обложкой, выглядит бессмысленно, глупо. Сам трижды аккуратно и вежливо отказывался от публикации собственного «блогерского письма» в бумаге с обложкой.

А вот с книжкой Книжника, кажется, что-то да получилось. Случился эффект, который может-таки придавать таким собраниям «шорт-ридов» ценность. Когда книгу можно открыть на любой странице и прочитать несколько страниц подряд. Особый кайф, если прочитанное тут же как-то срезонирует с тем, что вокруг – с обстановкой трясущегося трамвая или с нынешней иркутской уличной атмосферой затянувшихся, просто мучительных родов весны. То есть книгу Книжника действительно можно и интересно читать, а не просто держать на полке.

Есть в текстах Книжника и то, что вообще редко встречается у мастеров фрагментарного письма. Это вполне себе завершенное мировоззрение, настоящая философия. Попробую описать ее. В жизни, в существовании человека нет никаких высоких смыслов, есть только очень локальные, очень кратковременные «вспышки бытия», которые сначала, происходя или произойдя, дарят короткое ощущение чуда и счастья, а потом – в воспоминаниях – дарят улыбку и теплоту. И все, больше в жизни нет ничего. ЖИЗНЬ БОЛЬШЕ НИ ИЗ ЧЕГО НЕ СОСТОИТ. Нет никакой последовательности, никаких сплошных линий, никакой цельности, есть много точек, но нет никаких «точек сборки», только вот эти очень короткие «единичности».

Компания в ларьке покупает продукты и выпивку. Толстая «некрасивая девушка», символическая родня той худой, из стихотворения Заблоцкого, подпрыгивая, просит купить ей оливок с лимончиком. (цит.) «Набрали они полные пакеты, пошли к выходу. Девушка приуныла: «Уууу, про меня забыли. Вы мне не купили оливок с лимончиком. «Да купили мы! Три банки! У Саши в пакете». Толстушка снова запрыгала как мячик и закричала: «А мне-то купили оливок с лимончиком!»»

Это все. Проза Книжника – вся такая. И от такого перехватывает дух, идет мороз по коже, щемит внутри, что-то происходит «под ложечкой». Не только потому, что человека, умевшего понять и представить жизнь вот так, больше нет, а потому жизнь – она именно такая и есть. Из таких вот «вспышек» и состоит. Хотя, наверное, понятно, почему человек, которому дано было увидеть жизнь такой – настаиваю, такой, какой она есть на самом деле – ушел так рано. Открывшему и сумевшему показать эту «вспышечную», «лучиковую», «солнечно-зайчиковую» природу жизни видимо самому было суждено стать такой вспышкой-лучиком.

Что нам и миру проповедует Александр Дугин?

Александр Дугин дал интервью Такеру Карлсону — и за 20 минут продемонстрировал все проблемы философии, ставящей во главу угла выведенные «из головы» общие схоластические конструкции вместо анализа реальной человеческой жизни.