Иркутский экстрим: эпизоды двух десятилетий

Некоторое количество лет назад, в благословенные нулевые, один мой друг (с союзниками) организовал и провел иркутский фестиваль любительских фильмов. Это было не высокое киноискусство, а фильмы про всяческий местный экстрим. Там были фильмы про сноубордистов, триальщиков, прыгунов с парашютом с каких-то офигенских гор (альпинисты утирали слезы зависти, видя такое), прыгунов с парашютом со строительных объектов – это называлось модным тогда словом «бейсджампинг». Кстати, за такое хулиганство с парашютом могли и реальный срок дать...

Отложилось несколько впечатлений.

1. Каждый третий фильм был оснащен музыкой в стиле эмо. Для тех, кто тогда не знал, что такое эмо, знатоки остроумно объясняли: «эмо – это плачущие готы». Намекая на знаменитую строку Маяковского: «если бы в музее выставили плачущего большевика...»

2. Мне очень понравились тогда фильмецы про «фингерские виды экстрима». Это когда, например, игрушечный скейт пальцами гоняют по разным препятствиям. Подумал, что парни, которые занимаются таким «экстримом», всегда будут востребованы в любом сообществе карточных шулеров. Это ведь действительно круто – мелкая моторика и все такое.

3. Обыватели вроде меня тихонько рассуждали примерно следующим образом. Вот людям нужен экстрим, адреналин. Непонятно, почему они просто не сходят вечерком в бары на окраинах Иркутска? Причем обязательно с плотным общением с тамошней публикой. Экстрим им гарантирован. Прыжки со строительного крана покажутся прогулкой в Булонском лесу.

4. Поразил момент из одного фильма. Чувак разбился на велике. Весь в крови, ползет (позже выяснится, что у него перелом позвоночника), а человек десять продолжают снимать его на камеры и сотовые телефоны. Искусство превыше всего. Юный Ницше был бы доволен.

5. Вспомнилось, что на излете перестройки, когда стало ясно, что русскому року и всем связанным с ним субкультурам приходит полный и почетный, как тогда говорили, «пипОс», я с друзьями обсуждал возможные варианты будущих молодежных субкультур. «Электронные дансинги» тогда никто не предсказал, но все сошлись во мнении, что когда станут доступными видеокамеры, то случится вал всяческих любительских киношедевров. Вот и сбылось предсказание – подумалось мне на фестивале, который описываю. Только пришло все не из круга каких-нибудь творческих киноэстетов, а из среды экстремальщиков, что, конечно, тоже никто не предсказывал.

6. В зале сидели многие герои фильмов. Поражало количество людей либо с гипсом на конечностях, либо на костылях. Сложное все-таки это дело – экстрим.

Прошли годы. Встретил уже в нынешнем десятилетии друга, что фестиваль организовывал. Ну что, спрашиваю, продолжается славное дело «иркутского кинематографа от экстрима»?

– Куда там? – сказал он, – не осталось героев. Повзрослели-постарели. У всех теперь, если не жена с детьми, то собака со щенками.

– А «новые родились командиры»?

– Родились, да с камерами не умеют обращаться. Фокуса не держат, кадра не строят…

Видать, «новые» круче в реальном экстриме, – подумал я, – раз только на их творческие киноспособности и наехал «ветеран движения»!