Путин и Запад: «политическая натура» не предполагает дружбы со слабаками

«До сих пор ведутся споры о том, почему после 2000 года Россия отвернулась от Запада. Реформатор Борис Ельцин еще стремился к близости с Европой и США; Владимир Путин же, одержимый лояльностью и властью, не нашел общего языка со „слабыми“ гражданскими политиками, связанными демократическими правилами», — пишет на страницах швейцарского издания Neue Zürcher Zeitung Владислав Иноземцев, известный российский экономист, основатель и директор «Центра исследований постиндустриального общества».

«Я могу ошибаться, но я твердо уверен, что глубинная причина этого раскола заключается не в геополитических разногласиях, а в личностной разнице между российским лидером и его западными коллегами. Чтобы понять корень проблемы, нужно осознать, что Путин — не политик и даже не военный, он шпион, который скорее верит в лояльность, доверие и связи, чем в институты, иерархию или приказы», — полагает автор статьи.

«Поскольку Путин является не только выходцем из КГБ, но и имел в Санкт-Петербурге дело с организованной преступностью, он привык к культу власти и личной лояльности. Если заводишь друзей, то навсегда (а из чего еще состоит новая российская олигархия?); если кому-то что-то обещаешь, обещание нужно сдержать; если не можешь контролировать то, за что отвечает другой, этот человек не заслуживает доверия. В конце концов, важны только воля и обещание, а не процедуры и законы», — говорится в статье.

«Путин был весьма успешен в общении с западными лидерами, когда пытался построить с ними тесные личные отношения, основанные на доверии, дружбе и взаимном уважении двух сильных лидеров. Было время, когда Джордж Буш говорил, что видит душу в глазах Путина, когда между Путиным и господами Шредером и Берлускони зарождались доверительные отношения. Путин считал, что миром управляют люди, а не институты, как это было в его собственной стране».

«Первые проблемы, вероятно, возникли, когда Путин обратился к премьер-министру Великобритании Тони Блэру с просьбой выдать России личных врагов, в частности, чеченского боевика Басаева или бывшего российского олигарха Березовского. Отрицательный ответ Блэра, сославшегося на английскую судебную систему, был интерпретирован Путиным попросту как признак слабости и нежелания сотрудничать. Конечно, отчуждению способствовали и предательство принципа суверенитета при вторжении США в Ирак или страх Путина перед организованными Западом „цветными революциями“ в таких постсоветских государствах, как Грузия и Украина, но они лишь способствовали ему и не создавали того, что уже закрепилось на политическом уровне ранее».

«Владимир Путин ни во что не ставит демократию и права человека — и нетрудно объяснить почему. В молодости он присягнул советскому режиму, который был уничтожен демократической революцией, — отмечает Иноземцев. — (…) Для человека, не имеющего ничего общего с демократией, было трудно подчиниться принципу институтов и процедур — поэтому после того, как его избрали президентом, Путин стал в полной мере пользоваться своим положением. Он делал то, что было в его природе, поэтому бессмысленно критиковать его за это. Ответственность за последствия того, что он стал лидером России, лежит на тех, кто был достаточно слеп и глуп, чтобы не принять во внимание эти — весьма очевидные — черты личности Путина».

«Мне кажется, что период, когда президент Путин был готов установить более тесные отношения с Западом, несмотря на все трудности, закончился примерно в 2006 году, когда он понял, что в атлантическом мире нет глав государств, с которыми он мог бы говорить как сильный с сильным, — пишет автор статьи. — Затем были еще три фактора, которые увеличили эту пропасть: во-первых, экспансия Запада к границам России в рамках НАТО и ЕС; во-вторых, „вмешательство“ Запада в постсоветские вопросы касательно Грузии и Украины (включая готовность предложить этим странам перспективу вступления в НАТО); и в-третьих, новое ощущение собственной силы, когда примерно в 2004 году Путину удалось подчинить себе российских олигархов и разгромить оппозицию, а доходы от продажи нефти утроились».

«Тем не менее последующую конфронтацию Путина с Западом не следует рассматривать как нечто, что невозможно обратить вспять. Кажется, Путин по-прежнему больше удивляется действиям Запада, чем раздражается ими. В начале своего правления он был удивлен благосостоянием Запада; он с радостью хотел бы (для себя лично и для своей страны) стать частью этого мира. Но его прошлое и его ценности были безнадежно чужды большинству западных политиков. Даже позже он все еще пытался растопить лед: он жаловался Обаме на Джорджа Буша-младшего; он пытался наладить общение и с Саркози, и с Трампом; как мне кажется, он даже верил, что в 2015 году во время Минских переговоров он сможет убедить Европу в своей концепции геополитики. Он снова и снова пытался найти здесь единомышленников, например, в лице Виктора Орбана или Марин Ле Пен. Но пространства для маневра фактически не было».

«Было бы неправильно называть Владимира Путина „азиатским тираном“, сравнивая его с „европейскими просвещенными государственными деятелями“. Он — типичный европейский делец, но такой, который нашел бы свое место в начале XIX или середине XX века. Путину следовало бы принять участие в Венском конгрессе в 1815 году или в Мюнхенской конференции в 1938 году, но в мир интегрирующихся стран, глобализированной экономики и расширяющегося международного права он как глава государства не очень вписывается», — констатирует Иноземцев.

«Он похож на древнего новгородского князя Александра, который победил тевтонских рыцарей на своей нетронутой монголами земле в 1240 году для того, чтобы отправиться в Каракорум и объявить себя вассалом Великого хана, который „всего лишь“ требовал дань, но не собирался менять русские обычаи и урезать власть православной церкви. Позже князь был объявлен правителем большей части русских территорий и причислен к лику святых. Несколько недель назад в Пскове в честь Александра был установлен огромный памятник, на открытии которого присутствовал президент Путин лично».

«Таким образом, раскол между путинской Россией и демократическим Западом возник не тогда, когда Грузия или Украина обрели большую независимость от России, и не тогда, когда ЕС или НАТО стали расширяться на восток. Раскол образовался, когда правители в Кремле поняли, что лидеры западных стран, с одной стороны, не так „сильны“, как они сами считают, а с другой стороны, хотят „навязать“ России ценности и модели, которые могли бы разрушить власть самого Путина».

«Западная общественность продолжает задаваться вопросом: „Кто потерял Россию после 1991 года?“. По моему мнению, Россия оказалась потеряна для Запада, когда Путин и верные ему единомышленники, состоящие из друзей по институту, коллег по КГБ и криминальных авторитетов, захватили власть в России фактически в результате переворота. Россия как нация была и остается преимущественно европейской; (…) но Россия — это не современное европейское общество: это бывшая империя, которая никогда не была национальным государством; это торговое государство, принадлежащее своим правителям, а не демократическая республика — все это следует учитывать при общении со страной. Запад не должен питать иллюзий, что некоторые геополитические уступки и (или) прекращение политики санкций могут умиротворить Россию. Лучше подождать, пока российское общество, отстающее от европейского как минимум на сто лет, созреет и поймет, что свобода и благосостояние полезнее „имперской славы“. Россиянам потребуется время, чтобы наверстать упущенное — и это время нужно использовать для разработки стратегии интеграции России в Запад, стратегии, которой просто не было ни в конце восьмидесятых, ни в начале нулевых», — заключает Иноземцев.

Перевод Inopressa.ru

Кремль устами Пескова отказался вмешиваться в инцидент с главой МЧС Чечни

Пресс-секретарь президента заявил, что произошедший скандальный инцидент — «не прерогатива Кремля».