Герой антизападного дрейфа

Год назад я побывал в деревне Олонки. Давно туда собирался, в места, где много лет прожил человек, который, на мой взгляд, мог бы быть истинным «героем для подражания» для каждого сибиряка, в первую очередь для жителей Иркутской области. Для всех тех, кто не влился в так называемый западный дрейф, не стал серфинговать на миграционной волне, несущей в нынешней России людей с востока на запад.

Этим человеком, собственно, и славна деревня Олонки. Но по идее мы все должны им гордиться.

Раевский Владимир Федосеевич – самый необычный (если угодно, самый непопсовый) декабрист из всех декабристов.

Как и положено всем декабристам, Раевский воевал с Наполеоном (золотая шпага за Бородино) и водил приятельства со всякими поэтическими натурами вроде Пушкина и Батенькова.

Первая непопсовость его жизни заключалась в том, что он стал «декабристом» за три года до мятежного декабря 1825 года. За участие в конфликте с начальством на стороне нижних чинов он был взят под стражу. Под стражей выяснилась его причастность к «тайным обществам» (в 1818 году вступил в «Союз благоденствия»). То есть его «взяли» первым.

Помыкав Раевского по тюрьмам пять лет, тогдашний режим присовокупил его к «делу декабристов», лишил чинов, наград, бородинской шпаги и дворянства. После чего отправил в Сибирь – правда, не на трудовое перевоспитание, как других, а на вечное житие. Впрочем, в следственных документах он был удостоен более высокой оценки: «его поведение, образ мыслей и поступки, изъясненные в рапорте Комиссии, столь важны, что он по всем существующим постановлениям подлежал бы лишению жизни».

Учитесь, нынешние протестники! Во были времена и люди! Чье поведение, образ мыслей и поступки были столь важны, что... заслуживали и лишения жизни.

Раевский сам выбрал для жизни Олонки. Женился там на крестьянке, завел орду детей, занимался физическим трудом и предпринимательской деятельностью, не забывая про мозги. Иркутский губернатор писал о нем в третье отделение: «...Зимой занимается, сколько известно, книгами, летом – огородом, который он завел...» Вот достойные занятия благородного человека – зимой книги, летом огород. Не то, что мы.

И еще. Раевский устроил школу для крестьянских детей. В отличие от сибаритов Волконского и Трубецкого, которыми брендирован город Иркутск и которые все больше тусовки у себя в домах разводили, ни одной школы не открыв. Зато мифов про их просветительскую деятельность у нас в Иркутске насочиняли ого-го сколько!

И вот мы подошли к самому главному и непопсовому моменту.

Грянула амнистия 1856 года, а вместе с ней дворянство и возможность вернуться обратно. Раевский съездил обратно и... вернулся обратно в Сибирь. В деревню Олонки. За декабристами ехали в Сибирь их дворянские жены. А дворянин Раевский сам вернулся в Сибирь – к своей крестьянской жене.

Принимал тут участие в местной оппозиции супротив губернатора Муравьева-Амурского, писал корреспонденции Герцену в «Колокол». Подобная работа на «Лондонский Госдеп» нашего героя, конечно, не украшает, но простим ему эту мелочь.

Он мог бы не возвращаться, но он вернулся в Сибирь. Истинный герой антизападного дрейфа!

Я всегда говорил, что если бы регионам можно было присваивать чье-то имя (как школам, театрам и заводам), то у нас должна была быть Иркутская области имени Владимира Раевского. А как же иначе? Кто еще? Не Муравьев же Амурский?

Между прочим, прожил 77 лет. Вот что значит соединение вольнолюбия, интеллекта и работы на свежем сибирском воздухе. Соединение трех этих начал и есть наш главный сибирский секрет. И гордость наша сибиряцкая.