Лоялити-шоу в сократовском стиле

«Величайшее искусство правления заключается в том, чтоб сделать свою власть незаметной», – сказал как-то Жан-Жак Руссо. Увы, сейчас Россия как никогда далека от этого идеала. О современных правителях говорят все. Чаще ругают. Реже защищают. Осмыслить же то, что происходит, понять логику тех, кто заседает в «высоких кабинетах», их сторонников и противников, непредвзято и спокойно оценить действия власть предержащих — на это замахиваются немногие. Именно такая попытка была предпринята на днях в рамках проекта «Свободный университет» в Иркутске.

«Лоялизм как феномен политического сознания в эпоху Путина» состоялась 17 июня в Иркутске. О системе взглядов, социальной обусловленности лоялизма, а также о его перспективах рассказал доцент кафедры мировой истории и международных отношений ИГУ Сергей Шмидт, в блогосфере известный под ником Langobard.

К слову, проект «Свободный университет» реализуется в Иркутске на общественных началах. Это площадка для самостоятельного, свободного и бесплатного обмена знаниями. Каждые две недели «Свободный университет» приглашает представителей самых разных сфер деятельности, которые на безвозмездной основе читают лекции, после чего разворачивается дискуссия. На этот раз в качестве спикера выступил Сергей Шмидт, которого пришли послушать порядка тридцати человек.

Докладчик сразу обозначил свое нежелание придерживаться академического стиля в чтении лекции и на протяжении трех часов удивлял собравшихся нестандартными ходами и непринужденностью изложения «материала».
Для начала лектор предложил аудитории «сократовский формат» взаимодействия (не спорить, не навязывать свою точку зрения как единственно верную, а попытаться «подумать вместе»).

Далее он пояснил, какова была предыстория рождения термина «лоялизм»:

– В 2006 году я думал, что стал автором понятия «лоялизм». Конечно, придумал его не я (термин был изобретен во времена американской революции, о чем, я уверен, не все употребляющие его знают). Но вот запустил «лоялизм» в «запутинском смысле» (лояльное отношение к Путину – прим. автора) именно я. Хорошо помню, что мне хотелось заменить чем-то более узнаваемым продвигаемое (в том же смысле) несколькими знакомыми интеллектуалами более сложное для интуитивного понимания словечко «легитимизм». Год или чуть более, наблюдая, как набирает популярность слово «лоялизм», я пребывал в нарциссическом удовлетворении, что это моего языка/рук дело. Потом выяснилось, что словечко появилось раньше (возможно, одновременно, но из разных источников). Так первый употребитель и не найден.

Что же такое лоялизм? Согласно «Википедии», лоялисты (англ. loyalist — «верноподданный», «монархист», от англ. loyal — «верный», «лояльный») — это тори-колонисты, проживавшие в английских колониях Северной Америки и занявшие во время Войны за независимость 1775—1783 гг. сторону метрополии. В преломлении к нынешним российским реалиям лоялизм – это совершенно уникальное, однако, абсолютно логически обоснованное явление политической жизни.

– Лоялизм – это, возможно, первая в отечественной истории попытка одобрительного (положительного, соглашательского – лояльного) отношения к действующей власти, выстроенная не на страхе и принуждении, не на материальной заинтересованности (лоялист не может быть членом ЕР, МГЕР или ОНФ) и соблазне, и даже не на идейной интоксикации, а на абсолютно свободном и самостоятельном выборе,// – уверен Сергей Шмидт. – То есть это не позиция, выстроенная на какой-либо несамостоятельности, зависимости, инерционности мышления. Это свободная позиция думающего человека, который именно путем размышлений и наблюдений пришел к таким выводам в отношении власти. И он эту власть ни в коем случае не обожествляет и не оправдывает, более того – совершенно честно признает ее недемократический, авторитарный характер.

Лоялизм – это принципиальное отрицание перфекционизма и любого прекраснодушия. Это установка на то, что сравнивать происходящее имеет смысл только с тем, что происходило или могло произойти, а не с тем, как должно быть.

Путинскую Россию имеет смысл сравнивать с поздним СССР, но задаваться вопросами, почему Россия – не Швейцария, кто в этом виноват и кого за это следует осудить – бессмысленно. Лоялизм – это идея выбора меньшего из зол.

Надо также учесть и фактор отдаленности от власти, лояльность к которой декларируется. Российские лоялисты XXI века всегда находились на достаточно далеком расстоянии от действующей власти, к которой, собственно, и были лояльны. Это очень важно. Лоялизм – это не чиновническое и не политическое, а вполне гражданское явление. Лоялизм следует отличать от официальной идеологии, с которой его роднят элементы «патриотизма» (лоялисту действительно хочется видеть отечество процветающим и слегка сверхдержавным, но без всякой геополитической метафизики) и общая установка на то, что «в любом случае» лучше уж как сейчас, чем как в 1990-е. Однако в то, что основные успехи режима были обусловлены государственным гением и особой совестливостью его начальников, а не благоприятной внешнеэкономической конъюнктурой, лоялист не верит.

По мнению докладчика, выбор лоялизма – это единственно возможный выбор в ситуации, когда оппозиция не в состоянии представить реальную альтернативу Владимиру Путину и действующей власти.

– Путин выиграл выборы. Вполне по-честному. И чем быстрее это признает оппозиция, тем для нее же лучше, – убежден Шмидт. – Заодно надо признать, что шанс на второй тур был. Но оппозиция сама его убила. Чем? Опрос ЦСР показал, что в нашем обществе дичайшее отторжение от агрессии (это спасло нас когда-то от гражданской войны). И это сильнее усталости от Путина. Если бы Навальный не орал «не забудем, не простим», а люди в ЖЖ не требовали для Путина судьбы Каддафи – второй тур был бы. Я убежден в этом. Раскруткой темы вмешательства в суверенитет России и темы агрессии «оппозайцев» Путин добрал эти 10 процентов совершенно сознательных голосов. Колчак своими действиями дал миллионы сторонников советской власти. Навальный и московская демо-интеллигенция дали нам миллионы сторонников путинизма. Я глубоко убежден: если кто-то хочет заниматься политикой в этой стране, ходить в иностранные посольства ни в коем случае нельзя. Суверенность России – одна из базовых, системообразующих конструкций. И ошибка, допущенная некоторыми представителями оппозиции (поход в американское посольство) вполне тянет на роковую.

– По итогам политсезона скажу, что «облажались» все, – резюмирует Сергей Шмидт. – Ситуация оказалась патовая. Путин честно победил (в то время как московская оппозиция реально верила в то, что его можно «завалить», что все вот-вот рухнет), но и протесты не прекратились (хотя власти на это рассчитывали).

Докладчик напомнил, что Иркутская область оказалась среди регионов, где результаты выборов практически не фальсифицировались, и возможно, в том числе и поэтому волна антипутинских протестов не затронула Иркутск.
Сергей Шмидт довольно жестко «прошелся» как по либеральной оппозиции, так и по русской интеллигенции в целом, критикуя и тех и других за необоснованные претензии на «высокоморальность» («лоялизм – это критическая реакция на русскую интеллигенцию с ее безответственным прекраснодушием и идеализмом» – еще один постулат в системе лоялизма, сформулированной докладчиком).

– Будучи «школьником последнего года службы», я увидел первого в моей жизни настоящего диссидента-антисоветчика, – поделился давней историей из жизни Сергей Шмидт. – Диссидента-антисоветчика в тот момент просто перло от невиданной радости. Он обнаружил, что во всех магазинах города исчез сахар. Его гениальную фразу «Чем меньше этот народ будет жрать, тем больше шансов на рождение демократии в этой стране», – мне не забыть никогда. Надо отдать ему должное – после победы демократии он ушел в бизнес. Я, кстати, на антипутинских баррикадах его не вижу.
Осенью 2002 года я наблюдал резкие смены настроения у одного столичного «борца с путинским кровавым режимом». Сначала он был очень расстроен сообщениями о том, что «Норд-Ост» взят спецназом и террористы уничтожены. Потом его настроение начало резко улучшаться – появились сообщения о заложниках, погибших по вине «церберов Путина». Особенно он обрадовался, когда количество погибших перевалило через психологическую отметку в 100 человек. Потом он опять немного расстроился, ибо количество погибших перестало расти. Заметив, что я смотрю на него как на не совсем нормального человека, он долго втирал мне, что людей, конечно, жалко, но «некатастрофическое» количество погибших от спецназовского газа – это загубленный шанс народа пробудиться и выступить против «ГБэшного режим».

– Демо-оппозиция мне не нравится в немалой степени потому, что ее представители уверены, что именно они («люди с хорошими лицами») являются элитой, «лучшими людьми страны», – говорит лектор. – Если оппозиция откажется от этой позиции самоназванной элиты, а также от убежденности, что «кто не с нами – тот либо дурак, либо продался», то это будет серьезной проблемой для Путина. Потому что число сторонников в лагере «оппозитов» в таком случае вырастет.

– Я сплю спокойно не только потому, что у меня все хорошо, но и потому, что знаю, что у людей вроде Навального, Немцова, Яшина и Удальцова нет никакой власти, кроме как поорать на митинге, – заявил Сергей Шмидт. – При этом я хорошо отношусь к Милову, Гудкову-младшему и Ксении Собчак.

Пытаясь разобраться в сути претензий оппозиции к «путинскому режиму», докладчик проводит мысль о том, что кроме аргумента «Путин просто надоел» иных реальных причин для протеста не просматривается.

– С другой стороны, если думать о Путине 24 часа в сутки, то да – надоест. А если не думать так напряженно – то нет, – не без юмора комментирует позицию Шмидт. – Но если серьезно, «надоел или не надоел» – это суждение вкуса. Увы, противоречия на основе вкусов неразрешимы.

«Убрать» Путина можно только альтернативой, считает Шмидт:

– Вытоптали политическую поляну? Нет альтернатив? Надо растить самим, не ждать, что создадут условия. В нашу эпоху всеобщей интернетизации аргументы «не дают раскрутиться» не принимаются. Призывы в духе «Богородица Путина прогони» – это не сработает. Надежда, что «уберем ненавистного тирана, и все получится само собой» – наивна и беспочвенна. Мне уже не интересно, что Путин и система плохи. Кого и какую систему предлагаете вы? Не вопрос о выборах (увы, я не «религиозный демократ», верящий во всесилие «демократических ценностей»), а что вы предложите на выборах? Пока каких-либо внятных предложений со стороны оппозиции нет.

Путина не будет, но путинизм останется, – убежден Сергей Шмидт, поскольку нынешний президент – это серьезный политик, имеющий свою четкую позицию в отношении настоящего и будущего страны. Он нашел точку равновесия между «правыми» и «левыми» политическими силами и устраивает большинство населения, поскольку отвечает их интересам.

– Путинизм – это недоверие к обществу и доверие к «единственному европейцу» – государству, – считает политолог. – Поэтому не о Путине надо вести речь, а о государственничестве как о политической позиции. В конце концов мы должны прийти к двухпартийной системе: евролибералы и государственники. Они и должны выяснять между собой отношения на выборах. Радикализм должен быть в искусстве, в стилях жизни, но не в политике, поскольку это затрагивает интересы и жизнь многих людей.

Докладчик затронул также тему непрекращающихся протестных акций:

– Протесты стали каким-то элементом московского стиля жизни. Но самое интересное – то, что в регионах этот протест не поддерживается. Пропасть между Москвой и регионами налицо. Могу предложить интеллектуальную интерпретацию, объясняющую эту ситуацию: системы гибнут из-за главных своих успехов. В данном случае именно Москва оказалась главным выгодополучателем от «путинских щедрот». Она и бунтует теперь. При этом мы наблюдаем, что в России почему-то сломался механизм, который назывался «делай как в Москве». Регионы не подражают больше столице и ее образу жизни.

На вопрос относительно перспектив для страны в сложившейся ситуации (коррупция, сырьевая ориентация экономики) докладчик сообщил, что лоялисты смотрят в будущее «с суровой печалью»:

– России вряд ли удастся преодолеть нефте-сырьевую зависимость. И едва ли получится полностью искоренить коррупцию, которая есть сейчас.

Что же (или кто же) станет «могильщиком» «путинского режима»? По мнению политолога, ответ на этот вопрос лежит в поколенческой плоскости:

– 1970-е (после сталинских приколов и хрущевских приколюшек) гармонизировали отношения общества и системы. В силе было поколение, которое очень хорошо умело ценить отсутствие «ночных допросов», хозяйственных экспериментов и голода, а также наличие отдельных благоустроенных квартир, бытовых магнитофонов и профсоюзных путевок на черноморские курорты. Потом, конечно, появились те, кому было мало унитаза и ванной в благоустроенной квартире, кто был недоволен проблемами с колбасой и отсутствием регулярных показов концертов группы «Аквариум» по телевизору. То есть те, кто ничего другого не видел и просто не знал, что все может быть гораздо хуже (как после нынешних «нулевых» явится поколение, которое не будет понимать, почему это следует так радоваться жизни исключительно из-за сотовой связи, ночных клубов, обилия шмотья в магазинах, заграничных туров и недорогих подержанных автомобилей). В 1970-е будущие недовольники были совсем маленькими, а то население, что было в силе, действительно умело радоваться тому, что есть.

При Путине уровень материальной жизни максимально приблизился к тому, что на Западе. Миллионы людей съездили туда за свои деньги. Режим сам рыл себе яму, подводя людей от мысли «лучше, чем в 1990-е» к «почему у нас не как в Европе?».

– Мне действительно хочется, чтобы Путин ушел в 2018 году, – признался докладчик. – Чтобы по прошествии лет можно было сказать: это была действительно историческая фигура, а не какое-то «питерское ничтожество». Чтобы воспринимался как равный таким политикам, как де Голль, Тэтчер, Рузвельт и т. д.

В ходе дискуссии своими мыслями относительно лоялизма поделился политолог Сергей Беспалов:

– Мы недооцениваем фактор демографии. Кто определял политический расклад в «нулевые»? Поколение в возрасте «после сорока»: дети выросли, карьера сделана, все есть, все всех устраивает… В 2007 году разговор был один, сейчас – другой. Скоро подойдет другое поколение, которое будет недоумевать, задаваясь вопросом «Почему именно Путин?», и скажет свое веское «нет» действующей власти. И лоялизм останется забавным эпизодом в истории нулевых годов.

–  Ну, так не упустите этот шанс, воспользуйтесь демографически-электоральный потенциалом, – посоветовал докладчик.
Сергей Беспалов также напомнил еще об одном серьезном минусе действующей власти – выхолащивании, обесценивании публичной политики и невозможности для молодежи реализовать себя в политической деятельности.

– Вина путинского режима – в том, что он сделал политическую жизнь неинтересной. Молодые люди не готовы инвестировать свою жизнь в политику. Гораздо больше они могут получить, занимаясь бизнесом или даже наукой. Нет мотивации заниматься политикой. Отсюда проблема отсутствия альтернативы Путину. Ну, где же те чудо-богатыри, которые придут ему на смену? Да нет их, потому что нет механизма выхода таких людей наверх. Если ты хочешь заниматься политикой и не быть «под властью», тебе придется «сажать цветочки в глину».

На вопрос журналиста газеты «Пятница» Елизаветы Старшининой о том, чего лоялист не сможет простить действующей власти, где граница лояльности, докладчик заявил, что «перестанет быть лоялистом, если будут вмешиваться в преподавательскую деятельностью и диктовать, как и чему учить студентов. Но пока этого не происходит».

Директор Центра независимых социальных исследований и образования Михаил Рожанский высказал мысль о том, что важно разделять (и различать) лоялизм и лояльность:

– Лояльность имеет отношение к таким понятиям, как гражданственность, это, по сути, реализация традиций гражданственности. А лоялизм проявляет себя как некий верноподданнический союзник власти и потому неприемлем.

По мнению же Сергея Шмидта, лоялизм далек от верноподданичества, поскольку подразумевает сугубо прагматичный и внеэмоциональный подход к власти: «Должен ли умный и благородный человек любить Путина? Или ненавидеть? Ни то ни другое. Ибо оба предполагают эмоциональное отношение к властителю. Умный и благородный человек не должен испытывать эмоций к политикам».

Директор астрономической обсерватории ИГУ Сергей Язев, также принявший участие в дискуссии, признался, что ему близки идеи лоялизма, но «эта позиция – не от хорошей жизни»:

– Я не идеализирую действующую власть, ее есть за что критиковать. Даже то, что предлагает Зюганов по образованию – лучше, чем действия властей в этой сфере. Но когда я прихожу на выборы и вижу тех кандидатов, то понимаю, что кроме Путина, выбрать некого. Система ручного режима управления государством диктует такое решение, при котором доверить власть можно только такой сильной личности, как Путин. Другой просто не справится с задачей. Не то что я люблю президента, но в данной ситуации я не вижу альтернативы. Если появится сила, способная справляться лучше, чем это делает Путин, я тут же выйду из рядов лоялистов.

– Лоялизм – это чуть ли не героический прагматизм, – считает Сергей Шмидт. – В том числе и на уровне пресловутого «другого народа у нас нет». Только с важными добавлениями, например: «и другого чиновничества тоже нет», как «нет и другого политического класса».

Но этот прагматизм, доведенный до высокой степени недоверия к альтернативам, наверное, и есть самое сильное и слабое место лоялизма одновременно. Сильное, ибо лоялиста нельзя поймать на удочку демагогических альтернатив. Слабое – из-за слепоты лоялиста к действительно реальным альтернативам.